Глава 5, часть 2: стр. 129-139

Глава 5,  часть 2  стр. 129-139

Продолжение.  Начало:  http://al0253.okis.ru/s5-1.html  http://al0253.okis.ru/stalin5-1.html

В  сумме  Тимошенко  имел  38  дивизий  в  своем  распоряжении,  численностью

     Стр. 130

более,  чем  полмиллиона  человек,  1000  танков  и  около  750  самолетов.   Однако,  для  Тимошенко  пребывание  в  должности  на  Сталинградском  фронте  продолжалось  не  долго;  фронт  был передан  генералу  Гордову  22  июля.   На  следующий  день  Василевский,  который  был  назначен  начальником  Генерального  штаба  26  июня,  отправился  в  Сталинград,  в  первую  из  многих  поездок  в  зону  сражений.   Василевский  был  одной  из  высокопоставленных  военных  и  политических  фигур,  побывавших  в  Сталинграде  в  ходе  сражений  и  оставивших  сообщения  и  доклады  о  положении  на  фронте.   Сталинская  практика  посылки  представителей  Ставки  на  участки  фронтов  была  давно  установлена,  но  наиболее  часто  и  интенсивно  применялась  в  ходе  сражения  под  Сталинградом.

   В  российской  и  советской  историографии  17  июля  1942  года  является  "официальной"  датой  начала  так  называемых  "200  огненных  дней"  битвы  за  Сталинград.   В  этот  день  передовые  части  немецкой  6-й  армии  начали  сражение  с  62-й  и  64-й  армиями  на  реке  Чир.   Советские  силы  отступили  к  их  главной  оборонительной  линии  вдоль  южного  Дона  на  противоположном  берегу  реки.   Сталинское  беспокойство  об  этой  опасности  было  высказано  в  директиве  Южному,  Северо-Кавказскому  и  Сталинградскому  фронтам  от  23  июля:

   "Если  немцы  наведут  понтонные  мосты  через  Дон  и  смогут  переправить  танки  и  артиллерию  на  южный  берег  Дона,  то  это  будет  смертельной  угрозой  для  (ваших)  фронтов.   Если  немцы  не  смогут  навести  понтонные  мосты  на  южный  берег,  то  они  смогут  переправлять  только  пехоту,  и  это  не  представляет  большой  опасности  для  нас...  Исходя  из  этого,  главной  задачей  наших  сил  на  южном  берегу  Дона  и  для  нашей  авиации  является  не  позволить  немцам  построить  понтонные  мосты  через  Дон,  и  если  они  установят  их,  то  уничтожить  их  всей  мощью  нашей  артиллерии  и  воздушных  сил".

   Спустя  несколько  дней  немцы  переправились  на  южный  берег  Дона  во  многих  местах  и  начали  быстрое  наступление  на  Кавказ  и  на  Сталинград.   Наиболее  тяжелой  стала  потеря  в  конце  июля  Ростова,  имеющего  важное  стратегическое  значение.   Город  прикрывал  главную  дорогу  на  Кавказ,  закрывая  путь  немцам  для  оккупации  Кубани,  богатейшей  сельскохозяйственной  зоны  между  Доном  и  Кавказскими  горами.   Огромное  значение  потеря  Ростова  имела,  как  моральный  фактор.   Город  в  первый  раз  был  занят  немцами  в  ноябре  1941  года  и  был  освобожден  Красной  Армией  несколькими  днями  позже,  что  было  отпраздновано,  как  великий  поворотный  момент  в  войне,  как  часть  развивающегося  советского  контрнаступления,  кульминацией  которого  был  триумф  под  Москвой.   Сейчас  Ростов  был  взят  врагом  снова,  и  легкость,  с  которой  немцы

     Стр. 131

захватили  город,  плохо  сочеталась  с  эпической  обороной  Севастополя  Красной  Армией  и  Флотом.

   28  июля  1942  года  Сталин  издал  "приказ  №227",  известный  как  "ни  шагу  назад!"   Приказ  не  публиковался  в  газетах,  но  текст  был  распространен  в  Советских  Вооруженных  силах.   Копии  приказа  были  пересланы  в  войска,  и  офицеры  прочитали  их  своим  солдатам.   "Ни  шагу  назад!"- быстро  стало  лозунгом  советской  прессы  летом  1942  года,  и  множество  статей  и  передовиц  распространяли  эту  главную  тему  в  широких  массах.

   Приказ  начинался  откровенной  обрисовкой  ситуации,  в  которой  находилась  страна:

   Враг  бросил  на  фронт  новые  силы  и... вторгся  глубоко  на  территорию  Советского  Союза,  захватил  новые  регионы,  уничтожил  и  разрушил  наши  города  и  села,  насилует,  грабит  и  убивает  советских  людей.   Яростная  битва  идет  в  районе  Воронежа,  на  Дону,  на  юге  у  ворот  Северного  Кавказа.   Немецкие  оккупанты  прорываются  к  Сталинграду,  прорываются  к  Волге,  и  хотят  любой  ценой  захватить  Кубань  и  Северный  Кавказ  с  их  нефтяными  и  хлебными  ресурсами.

   Но  Красная  Армия,  сказал  Сталин,  обязательно  исполнит  свой  долг  перед  страной:

   "Части  Южного  фронта  поддались  панике,  оставили  Ростов  и  Новочеркасск  без  серьезного  сопротивления  и  без  приказа  из  Москвы,  покрыв  свои  знамена  позором.   Народ  нашей  страны... потерял  доверие  в  Красную  Армию... проклинает  Красную  Армию  за  оставление  наших  людей  под  ярмом  немецких  угнетателей,  в  то  время,  как  сама  бежит  на  восток".

   Размеры  потерь  так  велики,  подчеркивал  Сталин,  что  "отступление  дальше  будет  означать  уничтожение  нашей  страны  и  нас  самих.   Каждый  новый  кусочек  территории,  теряемый  нами,  будет  значительно  усиливать  врага  и,  следовательно,  ослаблять  нашу  оборону,  наше  отечество".   Сталинское  решение  было  остановить  отступление:

   "Ни  шагу  назад!"   Это  должен  сейчас  быть  наш  главный  лозунг.   Необходимо  оборонять  до  последней  капли  крови  каждую  позицию,  каждый  метр  советской  территории,  цепляться  за  каждый  клочок  советской  земли  и  оборонять  его  до  предела  возможного".

   Орудием  этой  политики  было  требование  железной  дисциплины,  особенно  от  части  офицеров  и  комиссаров,  которые  отступают,  по  словам  Сталина,  как  предатели,  если  они  отступают  без  приказа.   Этот  специфический  приказ  предписывает

     Стр. 132

сформировать  штрафные  батальоны,  для  тех,  кто  признаны  виновными  в  нарушении  дисциплины  и  задержаны  заградотрядами,  расположенными  позади  дрогнувших  дивизий.   Штрафные  батальоны  должны  использоваться  на  наиболее  опасных  участках  фронта  и  их  бойцам  дается  шанс  искупить  проступки,  нарушения  дисциплины,  в  то  время,  как  заградительные  отряды  расстреливают  паникеров  и  предателей,  убегающих  в  тыл.

   Ничего  нового  в  приказе  №227  небыло,  несмотря  на  его  решительный  тон,  кроме  мощного  сигнала  о  сталинской  обеспокоенности  надвигающимся  поражением  и  о  потерях  тем  летом.   Железная  дисциплина,  суровое  наказание  и  запрет  отступления  без  приказа  были  сталинской  темой  с  тех  пор,  как  началась  война.   Предложение  ввести  штрафные  батальоны  было  представлено  Сталиным,  как  идея,  взятая  у  немцев,  но  фактически  это  было  возрождение  и  переоформление  более  ранней  советской  практики  отправлять  в  штрафные  части  признанных  виновными  в  дисциплинарных  нарушениях.   Между  1942  и  1945  годами  около  600  таких  штрафных  частей  было  сформировано,  и  430 000  человек  прошли  через  них.   Как  приказал  Сталин,  эти  части  выполняли  трудные  и  опасные  приказы,  такие,  как  фронтальный  штурм  позиций  противника,  и  следовательно  несли  до  50%  потерь.   В  то  время,  как  заградотряды  уже  существовали  на  многих  фронтах,  после  приказа  №227  они  были  созданы  везде  и  активно  использовались.   Между  1  августа  и  15  октября  эти  отряды  задержали  140 000  человек.   Из  этих  задержанных  3980  были  арестованы,  1189  расстреляны,  2961  отправлен  в  штрафные  батальоны  или  роты  и  131094  возвращены  в  свои  части.

   Приказ  №227  поддержал  порядок  на  фронте  и  укрепил  мораль.   Фактически  главной  точкой  нового  дисциплинарного  режима  не  было  наказание  преступников,  но  удержание  испугавшихся  и  подбадривание  тех,  кто  решительно  выполняет  свой  долг,  какой  бы  ни  была  цена,  а  те  кто  нарушает  дисциплину,  будут  выловлены  и  сурово  наказаны.   Сталин  нуждался  в  героях  много  больше,  чем  он  нуждался  в  НКВД,  подсчитывавшем  предателей,  и  его  главной  заботой  было  опираться  на  тех,  кто  склонен  приносить  в  жертву  свою  жизнь  при  необходимости.

   Развертывание  рядом  угрозы  наказания  призывало  к  патриотизму.   Призыв  к  патриотическому  долгу  был  главной  темой  советской  политической  мобилизации  с  тех  пор,  как  началась  война,  но  это  сделалось  даже  более  заметным,  о  чем  Александр  Верс  сказал  "черное  лето  1942",  когда  катастрофическое  поражение  вернулось  однажды  снова.   Атмосфера  кризиса  этого  периода  усилила  разрушение  популярных  расчетов,  что  ужасные  окружения  1941  года  не  будут  повторяться.   Такой  оптимизм  был  усилен  официальной  пропагандой.   21  июня  "Красная  Звезда",  главная  газета  Красной  Армии,  в  передовой  статье  написала,  что  немцкая  армия  в  1942  году  упорна  в  обороне,  но

     Стр. 133

понимает,  что  наступление  всегда  преодолеет  ее... Нет  вопросов,  что  немецкое  наступление  будет  подобно  прошлому  летнему".   На  следующий  день  Сов. Информ. Бюро  озвучило  государственный  обзор  первого  года  войны.   Оно  успокаивало  читателей,  что  "немецкая  армия  1942  года  не  та,  что  была  год  назад... Немецкая  армия  не  может  проводить  наступательные  операции  подобно  прошлому  году".  В  "Правде"  передовица  в  этот  день  утверждала:  "1942  год  будет  годом  окончательного  немецкого  поражения  и  нашей  окончательной  победы".   Поэтому  быстрое  немецкое  продвижение  на  юг  для  большинства  народа  стало  неожиданностью,  и  этот  разбивающий  иллюзии  эффект  был  усилен  атмосферой  лозунга  того  лета- "Отечество- в  опасности!"   Однако,  советская  пропаганда  быстро  сменила  задачу  и  начала  подчеркивать  опасность  данной  ситуации.   19  июля  на  первой  странице  "Красная  Звезда"  сравнивала  ситуацию  на  юге  с  битвами  под  Москвой  и  Ленинградом  в  1941  году.   Пропаганда  ненависти  к  немцам  заполнила  прессу,  призывающую  советских  солдат  убивать  столько  немецких  солдат,  сколько  возможно- искоренять  и  семьи,  друзей,  страну.   После  приказа  №227  главными  лозунгами  стали  "Ни  шагу  назад!"  и  "Победа,  или  смерть!"

   Ключевой  групповой  целью  призывов  к  патриотической  жертвенности  был  советский  офицерский  корпус.  Не  было  более  беззаветной  или  более  важной  группы  для  советских  военных  действий.   В  ходе  войны  около  миллиона  офицеров  были  убиты  и  около  миллиона  стали  инвалидами.   30  июля  1942  года  Сталин  ввел  новые  награды  только  для  офицеров:  ордена  Кутузова,  Александра  Невского  и  Суворова.  Передовица  в  "Красной  Звезде"  на  следующий  день  призывала  читателей  "защищать  отечество,  как  Суворов,  Кутузов  и  Александр  Невский".   Страницы  советской  прессы  также  начали  наполняться  статьями  о  роли  офицеров  в  поддержании  дисциплины,  и  о  важности  для  достижения  победы  их  технических  навыков  и  профессионализма.   Позже,  в  этом  году  для  офицеров  ввели  новую  форму  с  эполетами  и  золотым  галуном ( который  был  специально  завезен  из  Британии ).   Затем,  в  январе  1943  года,  термин  "офицер"  был  восстановлен  при  обращении  к  генералам.   9  октября  1942  года,  в  разгар  сражения  под  Сталинградом,  был  упразднен  институт  комиссаров,  и  (ликвидирована)  система  двойного  командования  офицеров  и  политических  работников.   Основной  причиной  этих  радикальных  изменений  было  то,  что  офицеры  доказали  свою  политическую  лояльность  в  ходе  войны,  и  то,  что  двойное  командование  препятствовало  дальнейшему  развитию  их  политического  и  военного  лидерства.   Институт  комиссаров  был  заменен  новой  организацией  пропагандистской  работы  в  Вооруженных  Силах  и  позволил  наиболее  опытным  комиссарам  занять  положение  воинских  командиров.   Этот  указ  не  стал  панацеей  в  Вооруженных  Силах.   Многие  почувствовали,  что  упразднение  несвоевременно  и  разрушает  дисциплину  на  фронтах;  другие  чувствовали,  что  комиссар  делал  хорошее  дело,  и  что  недостаток  умения  среди

     Стр. 134

военных  командиров  был  главной  проблемой,  а  не  политическое  вмешательство  в  командирские  решения.

   В  то  время.  как  все  больше  и  больше  страниц  советской  прессы  посвящалось  славным  патриотическим  подвигам  в  предреволюционную  эру,  историей  после  1917  года    также  не  пренебрегали.   Тема  гражданской  войны  стала  особенно  актуальна  и  уместна,  когда  немцы  приблизились  к  Сталинграду.   Параллели  нарисовались  между  успехами  сталинской  обороны  у  Царицына  в  1918  году  и  началом  сражения  по  спасению  Сталинграда.   Защитники  города  обещали  соревноваться  в  достижениях  со  своими  прославленными  предшественниками  времен  гражданской  войны.   Как  отметил  Александр  Верс,  корреспондент  "Санди  Таймс"  в  Москве,  в  то  время,  как  патриотизм  преобладал  в  советской  пропаганде,  "Советская  идея  никогда  полностью  не  затмевалась... совмещение  "советского"  и  "русского"  постоянно  присутствовало,  в  опасном  1942  году  в  той  или  иной  степени".

   По  сталинскому  мнению,  сложившемуся  летом  1942  года,  решающее  сражение  приближалось.   В  начале  августа  Ставка  приняла  решение  разделить  Сталинградский  фронт  на  два- Сталинградский  и  Юго-Восточный  фронты.   Собственно  Сталинград  оказался  в  расположении  Юго-Восточного  фронта,  тогда  как  Сталинградский  фронт  был  развернут  севернее  и  западнее  города  вдоль  Дона.   Еременко  был  назначен  командующим  Юго-Восточного  фронта,  а  новый  Сталинградский  фронт  принял  под  командование  генерал  Гордов.   Это  способствовало  координации  обороны  Сталинграда,  9  августа  Еременко  стал  командовать  обоими  фронтами.   В  директиве  об  этой  новой  командной  структуре  Сталин  побуждал  Еременко  и  Гордова  объединить  их  умы,  что  "оборона  Сталинграда  и  поражение  противника... имеет  решающее  значение  для  всего  Советского  фронта.   Верховное  командование  приказывает  вам  не  жалеть  усилий  и идти  на  любые  жертвы  для  защиты  Сталинграда  и  уничтожения  врага".

                                      Черчилль в Москве.

   В  то  время,  как  немцы  приблизились  к  Сталинграду,  Уинстон  Черчилль  прибыл  в  Москву  в  августе  с  плохими  новостями:  второй  фронт  не  будет  открыт  в  Европе  в  1942  году.   Ранее  Черчилль  заявил,  что,  так  как  Британия  несет  большие  потери,  то  арктические  конвои  в  Россию  временно  прекращаются,  это  был  жестокий  удар  для  Сталина.   Это  означало,  что  в  ближайшей  перспективе  помощи  Восточному  фронту,  находящемуся  под  немецким  давлением,  никакой  не  будет.

   Сталин  оказывал  давление  на  Черчилля  по  поводу  второго  фронта  с  тех  пор,  как  началась  война.   В  Британии,  США  и  других  союзных  странах  Коминтерн  проводил  массированную  кампанию  за  открытие  второго  фронта  во  Франции.   Когда  Молотов  посетил  Лондон  и  Вашингтон  в  мае-июне  1942  года  с  одной  из  своих  главных  миссий,  обеспечить  англо-американское  обязательство  открыть

     Стр. 135

второй  фронт,  как  только  это  станет  возможным.   Результатом    было  Англо-Советское  коммюнике  от  12  июня,  заявившее,  что  "полное  понимание  достигнуто  по  неотложным  задачам  открытия  второго  фронта  в  Европе  в  1942  году".   Эта  декларация  была  повторена  в  Советско-Американском  коммюнике,  опубликованном  в  тот  же  день.   Это  сообщение,  содержавшееся  в  обоих  коммюнике  по  сталинскому  настояниию,  породило  ожидание,  что  второй  фронт  во  Франции  действительно  будет  открыт  в  1942  году.   "Правда"  в  передовице  от  13  июня  превозносила  декларацию,  как  значительное  усиление  антигитлеровской  коалиции,  и  объявляла  1942  год,  годом  "окончательного  поражения  гитлеровских  полчищ".   18  июня  Молотов  доложил  Верховному  Совету  о  результатах  своей  поездки  в  Британию  и  США.   Молотов  сказал,  что  декларация  "имеет  большое  значение  для  народа  Советского  Союза,  так  как  открытие  второго  фронта  создаст  непреодолимые  трудности  для  гитлеровских  армий  на  нашем  фронте.   Мы  надеемся,  что  наш  общий  враг  почувствует  полную  тяжесть  возросшего  военного  сотрудничества  трех  великих  держав",- заявление,  которое  приветствуется  продолжительными,  бурными  аплодисментами,  согласно  официальному  сообщению.   В  приватной  обстановке,  однако,  Молотов  был  более  пессимистичен  о  перспективе  второго  фронта.   В  соответствии  с  декларацией,  Британия  внесла  предостережение,  что  в  то  время,  как  ведется  подготовка  к  высадке  на  континент  в  августе-сентябре  1942  года... мы  не  можем  ничего  обещать  в  действительности,  но  после  подготовки,  как  только  появится  возможность... мы  не  колеблясь  приведем  наш  план  в  действие".   В  беседе  с  Молотовым,  Черчилль  пояснил,  что  это  означает  в  лучшем  случае  высадку  шести  дивизий  на  континент,  за  которыми  последует  более  широкое  вторжение  в  1943  году.   Заключением  Молотова  в  его  докладе  Сталину  было,  что  "британское  правительство  не  дает  никаких  обязательств  открытия  второго  фронта  в  этом  году,  но  делает  оговорку,  что  идет  подготовка  пробной  десантной  операции".

   Когда  Молотов  сделал  этот  доклад,  Сталин  принял  решение  на  проведение  сильного  наступления  в  1942  году,  несмотря  на  поражения  под  Харьковом  и  в  Крыму.   В  этом  контексте  любое  обязательство  по  второму  фронту  принималось:  лучший  вариант,  чтобы  высадка  произошла  и  привела  к  откату  вермахта  на  запад;  худший  вариант,  что  угроза  высадки  хотя  бы  удержит  Гитлера  от  передислокации  войск  из  Западной  Европы  на  Восточный  фронт.   При  любом  раскладе,  Сталин  полагал,  что  публичное  обязательство  по  второму  фронту  окажет  политическое  давление  на  западные  правительства  по  продвижению  вперед  такой  операции.   В  середине  июля  однако,  ситуация  на  Восточном  фронте  стала  решительно  ухудшаться,  и  Сталин  снова  стал  смотреть  на  второй  фронт,  как  на  критический  фактор  в  исправлении  военного  положения.   Новое  немецкое  наступление  на  юге  сделало  более  срочными  советские  дипломатические  усилия для  убеждения  западных  союзников  выполнить  их  обещания  по  открытию  второго  фронта.   23  июля  Сталин  лично  написал  Черчиллю,  что  обеспокоен  "открытием  второго

     Стр. 136

фронта  в  Европе,  я  опасаюсь,  что  дело  приняло  неподходящий  оборот.   Рассмотрев  положение  на  советско-немецком  фронте,  я  заявляю,  что  советское  правительство  не  может  допустить,  что  второй  фронт  будет  отложен  до  1943  года".   Черчилль  ответил  предложением  провести  совещание,  на  котором  он  может  рассказать  Сталину  об  англо-американских  планах  военных  действий  в  1942  году.   Сталин  согласился  встретиться  с  Черчиллем,  но  просил  премьер-министра  прибыть  в  Москву,  так  как  сам  он  не  может  покинуть  Москву  в  такое  критическое  время,  так  как  заменить  его  некем.

   Перспектива  совещания  была  туманна.   Перед  прибытием  Черчилля  в  Москву,  советские  разведчики  в  Британии  и  США  докладывали,  что  англо-американцы  не  откроют  второй  фронт  в  Европе  в  1942  году  и  взамен  планируют  большую  военную  операцию  в  Северной  Африке.  Сходная  пессимистическая  картина  была  очевидна  из  докладов  сталинского  посла  в  США,  Максима  Литвинова,  который  писал,  что  в  то  время,  как  Рузвельт  предпочитает  открыть  второй  фронт  во  Франции,  Черчилль  не  согласен  с  этой  идеей  и  убеждает  президента  вместо  этого  начать  действовать  в  Северной  Африке.

   7  августа  Иван  Майский,  советский  посол  в  Лондоне,  направил  Сталину  послание  о  намерении  Черчилля  отправиться  в  Москву.   Это  весьма  вероятно,  писал  Майский,  будет  сделано  с  целью:  первое,  для  успокоения  агитации  в  Британии  за  второй  фронт.   Второе  и  наиболее  позитивное,  обсудить  единую  стратегию  союзников  для  победы  над  Германией.   Третье,  убедить  Сталина,  что  второй  фронт  в  Европе  в  1942  году  невозможен  и  нежелателен.   Черчилль,  согласно  Майскому,  не  уверен  в  перспективности  для  британских  военных  добиться  последовательности  побед  где-либо,  кроме  Северной  Африки  и  Ближнего  Востока,  отсутствие  которых  нанесет  чувствительный  удар  по  его  положению.   Майский  также  упоминает  в  послании  тот  вопрос,  что  продолжает  волновать  Сталина:  Британия  надеется  ослабить  обоих,  Германию  и  Советский  Союз?   Да,  говорит  Майский,  но  буржуазная  Британия,  особенно  Черчилль,  боящийся  победы  нацистов,  и  высматривающий  пути  помощи  Советскому  Союзу,  не  открывая  второго  фронта.   В  заключение  Майский  сделал  замечание,  что  поскольку  неправдоподобно,  что  позиция  Черчилля  по  второму  фронту  изменится,  Советская  сторона  должна  сосредоточиться  на  "второй  линии"  требований,  таких  как  увеличение  поставок,  и  использовать  визит,  чтобы  начать  "ковать  единую  стратегию,  без  которой  победа  невозможна".

   Черчилль  прилетел  в  Москву  12  августа  в  сопровождении  Аверелла  Гарримана,  рузвельтовского  координатора  по  ленд-лизу  в  Лондоне,  который  пожелал  присутствовать.   Эта  пара  прибыла  на  встречу  со  Сталиным  в  тот  же  вечер.   Беседа  началась  с  обмена  мнениями  о  военном  положении.   Черчилль  говорил  о  ситуации  в  Египте,  в  то  время,  как  Сталин  сказал,  что

     Стр. 137

новости  нехорошие,  и  что  немцы  прикладывают  огромные  усилия,  чтобы  захватить  Баку  и  Сталинград.   Он  не  знает,  куда  конкретно  они  направят  удар  такого  большого  количества  войск,  танков,  вместе  с  венгерскими,  итальянскими  и  румынскими  дивизиями.   Он  был  уверен,  что  они  собрали  войска  со  всей  Европы.   В  Москве  положение  хорошее,  но  он  не  может  гарантировать,  что  русские  будут  в  состоянии  выдержать  немецкое  наступление.

   Черчилль  спросил,  начнут  ли  немцы  новое  наступление  в  районе  Воронежа,  или  на  севере?  Сталин  ответил,  что  "исходя  из  протяженности  фронта,  существует  реальная  возможность  для  Гитлера  быстро  перебросить  20  дивизий  и  создать  сильный  атакующий  кулак".   Дискуссия  после  этого  вернулась  к  открытию  второго  фронта.   Черчилль  объяснил,  что  невозможно  захватить  Францию  в  1942  году  через  Па-де-Кале,  так  как  нет  достаточной  подготовки  для  проведения  десантной  операции  на  укрепленном  побережье.   Согласно  американскому  докладу  о  разговоре,  Сталин  "сделался  угрюмым"  и  предлагал  различные  альтернативы,  такие,  как  захват  островов  в  проливе.   Черчилль  ответил,  что  такие  действия  наделают  больше  зла,  чем  добра  и  повлекут  расход  ресурсов,  которые  лучше  использовать  в  1943  году.   Сталин  оспаривал  оценку  Черчиллем  немецких  сил  во  Франции,  но  Британский  премьер-министр  настаивал,  что  "война  есть  война,  не  место  для  глупостей,  и  будет  безрассудно  предлагать  катастрофу,  которая  никому  не  поможет".   В  это  время  Сталин  "забеспокоился"  и  сказал,  что  "его  взгляд  на  войну  прямо  противоположен.   Человек,  который  не  рискует,  не  может  победить  в  войне".   Сталин  дополнительно  заметил,  что  британцы  и  американцы  "не  должны  бояться  немцев,  и  что  они  склонны  преувеличивать  немецкие  силы".   Сталин  сказал  "опыт  показывает,  что  войска  должны  нести  потери  в  битве.   Если  нет  крови,  то  невозможно  оценить  войска".   После  обмена  мнениями  о  возможности  десанта  во  Франции,  беседа  повернула  к  союзническим  бомбардировкам  Германии.   Здесь  они  нашли  общий  язык.   Сталин  высказал  надежду,  что  население  будет  бомбардироваться  так  же,  как  и  промышленность,  что  подорвет  моральный  дух  Германии.  Черчилль  искренне  заверил:

   Мы  рассматриваем  население,  как  военную  цель  для  подавления  морального  духа.   Мы  будем  страться  быть  беспощадными  и  мы  это  продемонстрируем... Если  будет  необходимо  для  победы,  мы  разнесем  вдребезги  жилища  во  всех  немецких  городах".

   Согласно  американскому  донесению  о  совещании,  черчиллевские  "слова  имели  большой  стимулирующий  эффект  в  ходе  беседы,  и  с  этого  момента  атмосфера  начала  становиться  более  сердечной".

     Стр. 138

   Черчилль  затем  говорил  Сталину  об  "Операции  Торч" ( факел )- англо-американском  вторжении  во  французскую  Северную  Африку,  запланированную  на  октябрь-ноябрь  1942  года.   Целью  операции  "Торч"  было  обеспечение  позиций,  с  которых  можно  атаковать  немцев  и  итальянцев  в  Тунисе  и  Ливии,  операции,  которая  будет  скоординирована  с  наступлением  британской  8-й  фрмии  из  Египта.   Для  иллюстрации  важности  операции,  Черчилль  нарисовал  Сталину  крокодила  и  сказал,  что  прежде,  чем  атаковать  бронированную  морду  в  Северной  Франции,  англо-американцы  намерены  атаковать  его  мягкое  брюхо  на  Средиземном  море.   Сталин  предположил,  что  бронированная  морда  крокодила  находится  на  Восточном  фронте,  и  что  Красная  Армия  уже  ведет  сражение  с  ней.   Что  касается  операции  "Торч",  Сталину  уже  было  известно  многое  об  этом  из  его  собственных  источников,  но  он  притворился,  что  его  эта  информация  заинтересовала  и  поддержал  идею  операции.   Он  был  обеспокоен,  что  это  приведет  к  конфликту  с  Францией,  но  видел  четыре  выдающихся  достоинства:  (1) это  будет  удар  по  противнику  с  тыла;  (2) это  заставит  немцев  и  французов  сражаться  друг  с  другом;  (3) это  устрашит  Италию;  и  (4) это  обеспечит  нейтралитет  Испании.

   На  следующий  день  сталинский  энтузиазм  по  поводу  операции  "Торч"  несколько  поубавился.   Он  говорил  Черчиллю  и  Гарриману,  что  в  то  время,  как  операция  "Торч"  была  корректна  в  военном  смысле,  она  немедленно  не  помогала  Советскому  Союзу.   Что  касается  второго  фронта,  то  проблемой  было  то,  что  для  Британии  и  Америки  русский  фронт  имел  вторичное  значение,  тогда  как  он  имел  первоочередное  значение  для  Советского  правительства.   Сталин  затем  пожаловался  на  неисполнение  Британией  и  Америкой  обещаний  по  снабжению  Советского  Союза  и  посоветовал  им  не  бояться  потерь,  так  как  на  российском  фронте  погибает  ежедневно  до  10 000  человек.   Черчилль  ответил,  что  это  его  огорчает,  что  русские  не  думают,  что  западные  союзники  делают  достаточно  для  помощи  в  общем  деле.   Сталин  ответил:

   "Это  не  означает  недоверия,  но  только  расхождение  во  взглядах.   Его  взгляд  таков,  что  вполне  возможно  для  Британии  и  Америки  высадить  шесть  или  восемь  дивизий  на  Шербурском  полуострове,  так  как  они  имеют  превосходство  в  воздухе.   Он  чувствует,  что  если  Британская  армия  будет  сражаться  с  немцами  так  же,  как  Русская  армия,  это  не  будет  так  устрашать  ее.   Русские  показывают,  что  немцев  бить  можно.   Британская  пехота,  после  подготовки,  может  действовать  так  же,  как  и  русская".

   Сталин  также  передал  Черчиллю  и  Гарриману  меморандум,  который  требовал,  что  советские  военные  планы  на  летние  и  осенние  операции  должны  быть  расчитаны  на  основе  открытия  второго  фронта  в  Европе  в  1942  году.

     Стр. 139

   15  августа  Черчилль  встретился  со  Сталиным  снова,  на  этот  раз  без  Гарримана.   Это  оказалась  более  интимная  и  дружеская  встреча,  чем  первые  две,  перетекшая  в  обед  в  сталинской  кремлевской  квартире.   Сталин  затронул  немного  больше  вопрос  о  втором  фронте,  заявив,  что  если  "Торч"  будет  успешен,  союзники  смогут  оккупировать  юг  Франции.,  что  легко  выполнимо,  даже  с  точки  зрения  Черчилля.   Но  беседа  сфокусировалась  главным  образом  на  другом  вопросе.   Особенно  интересен  был  большой  оптимизм  Сталина  при  рассказе  о  ситуации  на  Восточном  фронте.   Немцы,  сказал  Сталин, продвигаются  по  двум  направлениям - одно  на  Кавказ  и  другое  на  Воронеж,  и  Сталинград:

Фронт  прорван,  враг  добился  успеха,  но  он  не  имеет  достаточных  сил  для  развития  этого... Они  расчитывают  прорваться  к  Сталинграду,  но  они  не  смогут  достичь  Волги.   Они  не  достигнут  в  этом  успеха.   От  Воронежа  они  хотят  через  Елец  и  Рязань  повернуться  фронтом  на  Москву.   Здесь  они  также  проиграют... У  Ржева  русские  приведут  линию  в  порядок,  и  Ржев  будет  взят  весьма  скоро.   Затем  русские  продвинутся  на  южном  направлении,  чтобы  отрезать  Смоленск.   У  Воронежа  немцы  переправятся  через  Дон.   Русские  имеют  большие  резервы... севернее  Сталинграда,  и  он  надеется  скоро  перейти  в  наступление  в  двух  направлениях:  ( а )  на  Ростов,  и  ( б )  в  более  южном  направлении... Задачей  будет  отрезать  силы  противника  на  Северном  Кавказе... Он  в  заключение  заметил,  что  Гитлер  не  имеет  сил  предпринять наступление  более,  чем  в  одном  секторе  фронта  одновременно.

   Во  время  обеда  Сталин  и  Черчилль  обсудили  возможность  совместной  операции  против  северной  Норвегии  для  защиты  британских  конвоев,  идущих  на  Мурманск,  и  также  обменялись  взглядами  на  будущее  Германии.   Черчилль  размышлял  о  том,  что  прусский  милитаризм  и  нацизм  должны  быть  уничтожены  и  Германия  разоружена  после  войны,  на  что  Сталин  сказал,  что  немецкие  военные  кадры  будут  ликвидированы  и  страна  должна  быть  ослаблена  отделением  Рура.   Сталин  спросил  о  слухах  об  англо-немецком  соглашении  не  бомбить  Берлин  или  Лондон,  которые  Черчилль  опроверг,  сказав,  что  бомбить  будут,  когда  ночи  станут  длиннее.   Черчилль  сказал,  что  Майский  хороший  посол,  но  Сталин  заметил,  что  он  мог  бы  быть  и  лучше: "он  говорил  "конечно"  и  "невозможно",  зажав  свой  язык  между  зубами".   Черчилль  говорил  о  своем  послевоенном  плане  "Лиги  трех  Великих  Демократий:  Великобритании,  США  и  СССР,  которые  будут  руководить  миром".   Сталин  согласился  и  добавил,  что  это  хорошая  идея,  но  для  правительства  Чемберлена.   В  конце  обеда  текст  совместного  коммюнике  был  согласован

     Стр. 140

и  подписаны  фотографии,  которыми  обменялись  оба  лидера. 

Продолжение:  http://al0253.okis.ru/s5-3.html 

99999999999999999999999999999999999999999999999999999999

888888888888888888888888888888888888888888888888888888888

777777777777777777777777777777777777777777777777777777777

666666666666666666666666666666666666666666666666666666666

5555555555555555555555555555555555555555555555555555555555

4444444444444444444444444444444444444444444444444444444444

3333333333333333333333333333333333333333333333333333333333

22222222222222222222222222222222222222222222222222222222222

11111111111111111111111111111111111111111111111111111111111

00000000000000000000000000000000000000000000000000000000000

1111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111

2222222222222222222222222222222222222222222222222222222222222

3333333333333333333333333333333333333333333333333333333333333

44444444444444444444444444444444444444444444444444444444444444

55555555555555555555555555555555555555555555555555555555555555

66666666666666666666666666666666666666666666666666666666666666

777777777777777777777777777777777777777777777777777777777777777

888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888

9999999999999999999999999999999999999999999999999999999999

0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000