Капитан Генри Куртис (Герберт Адамс)

(Перевод А. Воробъёва)

"The Queen's Gate Mystery"

by captain Henry Curties (Herbert Adams)

1).

Глава 1:    Преступление 

Шоффэр неторопливо вышел из машины; день был жарким и пыльным, он упарился ждать на солнцепёке.. Медленно открыв капот, он без всякого интереса начал осматривать мотор, пытаясь хоть чем-нибудь занять себя.

- "Фриц!"

Девица невысокого роста, примерно двадцати лет, окликнула его, приоткрыв дверь дома, напротив которого стоял автомобиль. Её голос, подобно брошенному камню пролетел над Кенсингтон-Гарденс.

- "Фриц!"

Шоффэр выпрямился; это был широкоплечий молодой человек 26-ти - 27-ми лет, с коротко остриженными чёрными волосами и чисто выбритым приятным лицом.

2). (Стр.12)

"Что случилось, мисс Этель?" - спросил он встревоженно. Его великолепный английский имел лёгкий немецкий акцент.

"Я хочу, чтобы ты немедленно отправился за доктором Блэком," - ответила она нервно. "Что-то случилось с отцом. Он ушёл поспать, как обычно, после ланча, в дальнюю гостиную, но сейчас мы не можем разбудить его."

Шоффэр был человеком действия, он не ствл слушать более, не медля ни секунды вытащил рукоять "кривого стартера", всунул её в отверстие бампера и резко крутнул несколько раз. Мотор взревел, шоффэр быстро вскочил на сидение и, резко развернувшись, стремительно помчался в сторону Южного Кенсингтона.

3).

Через 10 минут он вернулся, привезя с собой шустрого джентльмена в длинном сюртуке и цилиндре. Это был доктор Блэк, практиковавший в районе Кромвель-Роуд, который был их семейным врачом. Быстро выскочив из машины, что свидетельствовало о его большом опыте разъездов по вызову, он стремительно вбежал в дом, дверь которого немедленно раскрылась перед ним. В холле его встретила молодая леди, поднявшая тревогу и отправившая за ним шоффэра.

"Ох, доктор Блэк!" - воскликнула она, всплеснув руками, - "Слава богу, (Стр.13) вы проиехали! Мы боимся, что отца хватил удар. Он отправился поспать, как обычно, после ланча, и сейчас мы не можем его разбудить."

4).

Юная леди быстро побежала по ступенькам, доктор последовал за ней в дальнюю гостиную, отделявшуюся от "большой комнаты" бархатным занавесом.

Там были прекрасно ухоженная леди лет 40-а и молодая девушка, очень похожая на ту, что сопровождала доктора; видимо они были сёстрами.  Обе леди, пожилая и молодая, весьма встревоженно глядели на джентльмена 50-ти лет, лежавшего в широком удобном вольтеровском кресле, задвинутом в угол комнаты. Старшая сестра, стоя на коленях, растирала ему кисти рук.

5).

Доктор быстро подошёл к джентльмену в кресле, взял его руку и проверил пульс; затем приложил руку к груди, стараясь обнаружить биение сердца и, наконец, приподнял пальцем веко и взглянул на его глаз.

Закончив осмотр, он повернулся к старшей леди: "Расскажите мне, леди Боулджер," - спросил он: "Что же произошло?"

Леди ответила весьма нервно, дрожащим голосом: "Сэр Джон, как обычно, во время ланча был в полном порядке," - сказала она; "Он говорил с (Стр.14) девочками, как всегда, и ел жаркое, не более, чем обычно, обычный хороший ланч."

"Пил ли он вино?" - спросил доктор.

"Нет, две трети стакана виски."

6).

Доктор кивнул головой.

"Затем он перешёл сюда, как всегда, часок вздремнуть. Мы стараемся не беспокоить его в это время. Если приходят гости, мы принимаем их в библиотеке. Он всегда предпочитал эту дальнюю гостиную."

"И потом?" - спросил доктор.

"Я пришла в четверть третьего, когда час минул, и хотела его разбудить, так как думала, что он спит, прикрыв лицо носовым платком, как всегда. Когда я увидела, что он спит, я вышла и хлопнула дверью, чтобы его разбудить, так как знала, что он назначил встречу на четверть четвёртого. Автомобиль его уже ожидал. Звук захлопнувшейся двери, однако, не разбудил его. Он не двигался."

7).

"И что вы сделали потом?" - спросил доктор.

"Я подошла к нему и подняла платок. Я испугалась, взглянув на его лицо; оно было таким бледным. Затем я позвала девочек, и мы попытались привести его в чувство, пока вы не приехали; но он не шевелился."

(Стр.15) Бедная леди закрыла лицо руками и разразилась рыданиями.

Доктор был тактичным человеком. "Если вы вернётесь в библиотеку, вместе с с молодыми леди, леди Боулджер, и будете любезны прислать ко мне дворецкого, я осмотрю сэра Джона дополнительно."

8).

"Верно ли, что нет никакой опасности..." - начала младшая из девушек.

Доктор не ответил; он обнял её и проводил к двери следом за двумя другими леди. Через несколько минут доктор вернулся в комнату, за ним шёл дворецкий, мужчина средних лет.

"Раздвиньте шторы, Симмонс," - было первыми словами доктора, когда он подошёл к лежащему телу.

Затем он устремил взор на залитое ярким солнечным светом мертвенно-бледное лицо. Он обернулся к дворецкому.

"Симмонс," - сказал он, пристально взглянув на дворецкого: "Я должен извиниться и сказать, что твой хозяин умер!"

9).

"Помилуй бог!" - воскликнул человек в тревоге: "Вы ничего такого не говорили!"

Доктор молча указал на лицо лежащего в кресле; затем, подняв носовой платок, лежавший на полу, накрыл им лицо.

Тело нужно вынести отсюда," - заключил он, - "в комнату для гостей, для дальнейшего исследования. (Стр.16) Будет лучше позвать лакея, чтобы он помог вам сделать это. Стоп!" - добавил он, когда Симмонс хотел уже выйти из комнаты. "Ни слова другим слугам, что сэр Джон мёртв. я должен сам сообщить новости леди Боулджер и молодым леди."

10).

Через несколько минут дворецкий вернулся с лакеем и, с помощью доктора, тело было перенесено по ступенькам вниз и уложено на кровать в комнате для гостей. Затем доктор тщательно запер дверь и прошёл в библиотеку, чтобы сообщить плохие новости леди.

В нескольких вежливых фразах он изложил леди Боулджер тот факт, что исходя из обстоятельств и по результатам осмотра её мужа можно с уверенностью заявить, что её муж скончался. Обе девушки выслушали его слова с печальным видом; для них это означало, что они остались сиротами. Нынешняя леди Боулджер была их мачехой. Их родная мать умерла ещё семь лет назад.

11).

Доктор отбыл в машине, оставив задание дворецкому перед отъездом.

"Я вернусь через полчаса, Симмонс," - сказал он. "Приготовь холодной воды и полотенца к моему возвращению, и два, или три лишних таза."

Он возвратился через полчаса, прихватив с собой другого доктора и молодого ассистента; затем втроём они вошли в комнату, в которой положили покойного сэра Боулджера, и занялись им. (Стр.17) Слуги, проходя мимо двери комнаты, слышали голоса, и, как утверждала одна горничная, возгласы удивления. Спустя два часа доктор Блэк открыл дверь комнаты, позвонил в колокольчик и потребовал у появившегося Симмонса проводить его к телефону.

12).

Позвонив по телефону, он вернулся к своим коллегам в комнату с мертвецом, и едва ли прошло десять минут, как два человека появились перед дверью дома и были впущены Симмонсом. Его опытный глаз сразу и безошибочно распознал этих двух визитёров. Очевидно, это были офицеры полиции.

Затем ужасная правда вышла наружу: сэр Джон Боулджер был УБИТ!

Стоя около трупа, доктор Блэк сделал своё заявление полиции. После краткого изложения обстоятельств того, что произошло с сэром Джоном, он сообщил результаты исследования тела, произведённого им самим и другим доктором.

13).

"После вскрытия тела, произведённого нашим ассистентом," - заключил он: "доктор Саймс и я произвели его тщательное исследование. Сначала мы не могли найти причину смерти; но когда мы перевернули тело, причина её стала очевидна. Мы обнаружили между лопаток, слева, маленькую треугольную рану, в которой находился воткнутый кусок стекла, полностью заполнявший рану, и препятствовавший вытеканию крови.

14). (Стр.18)

Этот кусок стекла после дальнейшего исследования оказался лезвием ножа, который называется - "венецианский кинжал", то есть лезвием кинжала, изготовленного из специального высокопрочного стекла, при этом - бритвенной остроты. Когда оно было вынуто из раны хирургическими щипцами, то длина лезвия оказалась около шести дюймов. Оно было воткнуто с большой силой и достигло сердца. Смерть наступила через несколько мгновений. После удара лезвие обломили у рукояти; оно осталось в ране не давая вытекать крови. Вот это лезвие кинжала, инспектор Вильямс."

15).

Доктор передал детективу кусок стекла, представлявший собой треугольное лезвие кинжала, испльзовавшегося в шестнадцатом веке.

Инспектор Вильямс ещё раз, в дополнение к услышанному, внимательно прочитал заключение, уже написанное доктором, и затем задал вопрос:

"Не знаете ли вы, доктор," - спросил он, - "кто последний видел покойного живым?"

"Я не могу вам сообщить этого," - ответил доктор. "Несомненно леди Боулджер скажет вам".

16).

"Я думаю, что сначала надо расспросить слуг: возможно её сиятельство слишком огорчена. Если вы увидите её, доктор, успокойте её немного, я увижусь с ней позже."

Доктор выразил своё согласие, и детективы прошли в гостиную, в которой произошла трагедия, и позвонили в звонок.

(Стр.19) "Сейчас взгляните сюда, любезный," - начал инспектор Вильямс, когда встревоженный Симмонс пришёл к нему на беседу; "Мы двое - офицеры полиции, и я хочу задать тебе несколько вопросов об этом несчастном деле. Можешь ли ты сказать сейчас, кто последний видел сэра Джона живым?"

17).

Дворецкий подумал некоторое время, почёсывая затылок:

"Да, Фриц был последним, видевшим его," - наконец воскликнул он: "Фриц, шоффэр, конечно. Сэр Джон велел передать ему, что хочет с ним переговорить, и он пришёл в дальнюю гостиную до того, как сэр Джон отошёл... ко сну."

"Ага!" - сказал детектив, весьма заинтересовавшись: "А что произошло потом? Вы видели его возвращающимся?"

"Похоже, что так," - заключил дворецкий: "Когда сэр Джон сказал мне, что хочет видеть Фрица, он поднимался по лестнице, направляясь, как обычно, поспать. Он передал мне приказание приостановившись и опершись на перила; и я немедленно отправился к гаражу, и передал Фрицу, что хозяин хочет его видеть. Это было на углу, и он сразу же пошёл в дом."

18).

"Но ты видел, как он выходил?" - спросил инспектор.

"Да. Я начал подниматься по ступенькам, когда он вышел из дальней гостиной, и я слышал, как сэр Джон говорил ему, когда шоффэр уже уходил."

"И что он сказал ему?"

"Он сказал: "Я не должен опоздать, Фриц, как ты этим утром."

19).

Детектив разочарованно положил авторучку, которой он записывал, положив лист бумаги на угол длинной полки. "Вы уверены?" - спросил он дворецкого, - "что слышали именно своего хозяина, сказавшего это?"

"Конечно, я стоял здесь. Я слышал его голос совершенно ясно и отчетливо, и я ведь служу в этом доме уже десять лет."

"Хорошо," - подвёл итог инспектор, снова беря ручку: "Знаете ли вы кого-либо, кто видел его после?"

"Я думаю, что это было невозможно," - заключил дворецкий. "Его супруга и молодые леди были в библиотеке. Я ушёл обедать, и лакей был со мной, когда я ел. Некому было...".

20).

Инспектор отпустил дворецкого; с лакеем результат был тот же; не было ни единого проблеска, только непроницаемый мрак окутывал загадку смерти сэра Джона Боулджера.

Много времени инспектор потратил, опрашивая прислугу, и, позднее, задав несколько вполне уважительных вопросов леди Боулджер и молодым леди, (Стр.21) уточняя время, где находились все люди в доме в этот  час, насыщенный событиями, когда их хозяин предполагал спокойно поспать в дальней гостиной.

Каждый выход был внимательно осмотрен детективами: дверей было не много.

21).

Была главная дверь, закрытая на засов; с другой стороны - балкон дальней гостиной, и дверь, ведущая в мощёный двор с задней стороны дома и к конюшням: но замок на ней не открывали годами, он был заржавлен и грязен; на непоревоженной пыли не было следов; детективы стали осматривать всё остальное.

Они обыскали дом сверху  донизу, даже поднимались на крышу, пролезая через небольшую дверцу, но не достигли никаких успехов. Ни одной улики не было найдено.

Прежде, чем они закончили работу, наступил вечер. Помощник инспектора сержант Патрик, чисто выбритый, нешикарно одетый полицейский офицер, спускаясь по лестнице, заметил, обращаясь к своему начальнику, который задумчиво крутил ус: "Я полагаю, это будет знатная следующая работа для Фриснера, когда он вернётся из Парижа, сэр...".

22). (Стр.22)

Глава 2:    Успешная карьера

Сорок лет назад Джон Боулджер, маленький мальчик, выглядевший вполне интеллигентно, родом из деревни в Соммерсетшире, что недалеко от Бата, делал первые шаги в бизнесе, в оффисе господ Грина и Оулетта, торговавших тканями на Уолтинг-Стрит, и вносил свой скромный вклад сидя на табуретке в тёмном углу тесного подвального помещения.

Маленький мальчик обладал парой замечательно острых глаз, которые использовал с такой выгодой, что когда ему исполнилось двадцать, он занял место продавца в фирме, обладая талантом мягкого убеждения, почти неотразимого для клиентов фирмы.

23).

Когда после десяти лет строгой экономии юный продавец успешно скопил 300 фунтов, он заявил, к ужасу и сожалению владельцев фирмы, которые рассматривали его, как очень полезное и многообещающее прибавление к их штату, что он, во-первых, откроет собственную торговлю, и, во-вторых, берёт (Стр.23) в жёны дочь клиента фирмы, который намерен вложить свой небольшой капитал в совместное дело.

После этой комбинации Джон Боулдер открыл маленький - очень маленький - магазин тканей на Оксфорд-Стрит, который вызвал большую головную боль у части его старых друзей, а ныне конкурентов. Головной болью дело не ограничилось, и, как показал первый год его торговли, увеличилась не только семья, с перспективой дальнейшего появления потомства - мисс Боулджер внесла, естественно, свой веский вклад в это дело - но и к его торговому бизнесу прибавилось помещение его соседа, нерасчётливого торговца скобяным товаром, который обанкротился и убежал от рассерженных кредиторов.

24).

За три года постепенное увеличение семьи и бизнеса продолжалось шаг за шагом; затем бизнес стал лидировать: семья остановилась на трёх, мальчике и двух девочках, в то время, как торговые точки объединились в огромный концерн "Боулджер и Ко", распространяясь вдоль по улице.

Боулджер был всюду: мясная торговля, бакалея, изготовление подсвечников, снабжение всем, в чём мужчина может нуждаться, и что женщина может желать.

25).

Процветание Джона Боулджера увеличивалось с ростом обхвата его талии, как он сам определял часто сей процесс. Он никогда (Стр.24) не оглядывался назад, но всегда стремился прямо к славе и удаче вверх по Оксфорд-Стрит.

Через 25 лет он открыл универсальный магазин "Боулджер", ставший широко известным, как торговый центр, где есть всё, и бывший на устах каждой домохозяйки в Англии. Поэтому наиболее поразительным стало то, что такой достойный человек, как Джон Боулджер, тихий, добродушного нрава, безгрешный, не имевший серьёзных врагов, мог стать жертвой грязного преступления.

26).

За пять лет до этих событий он был удостоен чести получить дворянство, став рыцарем, по случаю открытия прекрасной средней гуманитарной школы, построенной за его счёт в городке, недалеко от места, где он родился; но было маловероятно, что такое отличие могло стать причиной преступления.

Нет, полиция решительно зашла в тупик; день проходил за днём, но никаких улик обнаружено не было.

Похороны стали одним из самых ярких зрелищ, когда-либо виденных на Куинс-Гейт; вереница роскошных венков поражала воображение, рыцарь угодил во все газеты, публика сочла его любимцем фортуны; (Стр.25) отблеск славы его пал и на детей, тем более, что доля наследства каждого составила очень миленькую сумму в 150 тысяч фунтов стерлингов, так как сэр Джон Боулджер был истинно добросердечным человеком.

27).

Следствие откладывалось и откладывалось, в надежде, что новые улики попадут в руки полиции, но ничего не произошло. Жюри присяжных зашло в тупик и выдало вердикт, что "сэр Боулджер был убит неким лицом, или группой лиц, которые остались неизвестны". Такой вывод по мнению большинства людей, включая самих полицейских, окутал загадку ореолом "нераскрываемого преступления".

Через три месяца после похорон сэра Джона Боулджера, его вдова и трое детей сидели солнечным днём, после полудня, в библиотеке дома на Куинс-Гейт, обсуждая дела, оставшиеся после лорда; семейный адвокат разъяснял ситуацию. Для леди Боулджер, второй жены сэра Джона, средств пока хватало, но их было недостаточно, чтобы гарантировать прежний образ жизни в Куинз-Гейте на долгий срок. Этот особняк пока был в полном порядке, но стал тесноват для троих детей.

28).

Сэр Джон был не очень щедр по отношению к вдове последние годы перед смертью. Семейные обстоятельства сэра Джона были достаточно запутанны. Его брак с прежней леди Боулджер считался хорошей партией для них обоих; леди Боулджер была племянницей (Стр.26) обедневшего пэра, обладателя очень древнего титула. Чего она не принесла мужу, однако, так это материальных выгод, что было несомненно компенсировано семейными связями; знатные кузены поддержали трёх детей сэра Джона, и открыли им двери "сезама" в такие круги общества, куда не смогло бы продвинуть их никакое богатство.

29).

Четверо, сидевшие вокруг стола в библиотеке, слушали адвоката, перебиравшего груды бумаг, объясняя состояние дел сэра Джона.

Итоги весьма удовлетворили троих детей; наследство оказалось обширным. Хорас Боулджер, сын сэра Боулджера, сидевший во главе стола и одетый в подобающий случаю чёрный костюм, благодарно улыбался своему светлому будущему.

30).

Это был изящный, прекрасно сложенный молодой человек, с чисто выбритым белым лицом, блестящими чёрными волосами и густыми бровями. Его культом было стремление стать "человеком с большой буквы", заседать в парламенте. Первое, что он намеревался сделать, это провести в дом электричество. Старый сэр Джон был очень щедр по отношению к нему, что позволило сыну получить прекрасное образование; он некоторое время пробыл в Харроу и затем, по его горячим просьбам, вернулся домой и был обеспечен частным преподавателем. После тщательной подготовки этим джентльменом, он поступил в Кембридж и закончил его "вторым спорщиком", подтвердив свой высокий уровень.

31). (Стр.27)

Таким образом умственно снаряжённый Хорас, глядя на мир свысока, примерил ермолку барристера, став членом Иннер Темпла, профессиональной ассоциации адвокатов и судей.

В планы сэра Джона не входило введение сына в свой великолепный бизнес на Оксфорд-Стрит. Возможно, природная проницательность бизнесмена подсказала ему, что сына не стоит использовать таким образом, ибо профессия торгаша будет мешать его карьере. А, возможно, здесь сыграло роль то пренебрежение, с каким его дочери относились к малоизящному ремеслу, обеспечивавшему их хлебом с маслом. Когда им случалось порой проезжать по Оксфорд-Стрит, они стыдливо отводили глаза от реклам: "Дешёвая линия... Распродажа..." и объявлений, зазывавших покупателей в торговые заведения отца.

32).

Хорас небрежно отложил в сторону бумаги со вздохом удовлетворения, и адресовал замечание своей старшей сестре. "Очевидно," - сказал он, - "что наши доли превосходят сумму, заявленную в оглашённом завещании; это повлечёт увеличение пошлины на наследство."

"Я не думаю, что мы станем жаловаться по этому поводу," - ответила Шарлотта Боулджер, - "полагаю, что мы будем иметь по 5000 фунтов, это больше, чем мы ожидали." (Стр.28) Мисс Боулджер, молодая леди 25-и лет, с возрастом стала возмущаться тем фактом, что её окрестили Шарлоттой. Многие знакомые старались в разговоре не называть её этим именем, ибо произнеся его, они рисковали навлечь на себя недовольство этой особы; даже сокращённое "Лотти" задевало её. По необъяснимой причине она предпочитала, чтобы близкие друзья называли её Зарой.

33).

"Я не буду жаловаться," - бросила она Этели, своей младшей сестре. "Так как наши молодые годы ушли, я стану наслаждаться жизнью."

"Это напомнило мне," - вмешался Хорас, - "о машине: что делать с ней?"

Леди Боулджер ответила за всех: "Я отказываюсь от претензий на неё, так как твой дорогой папа любезно завещал её мне вместе с экипажем и лошадьми; как тебе известно, я никогда не ездила в машине."

"Очень хорошо, это упрощает дело. Конечно, ты должна оценить её. Что вы скажете, девочки, о машине?"

34).

Обе девушки переглянулись и обменялись лёгкими улыбками:

"Ах, я полагаю, будет лучше сохранить её здесь."

(Стр.29) Мисс Боулджер ответила небрежно: "Вы так считаете? Её можно будет использовать?"

"Это возможно," - ответил Хорас рассудительно. "Но есть один нюанс. Я объясню сейчас. Это касается Фрица."

"Что с Фрицем? - воскликнули обе девушки  одновременно, их лица вытянулись. "Что ты намерен делать?"

35).

Хорас нахмурился: "Он был последним, кто видел папу живым," - ответил он важно, - "и полиция неудовлетворена информацией о нём. Помните, что  главная задача моей жизни, найти убийцу отца."

Лица обеих девушек стали очень серьёзными. Леди Боулджер поднесла к глазам носовой платок.

"Я не верю," - бросила Этель после паузы, внезапно покраснев, - "что Фриц замешан в это. Никогда не поверю!"

"Я тоже," - добавила мисс Боулджер убеждённо.

Их брат, барристер, встал с кресла и строго посмотрел на них, подобно адвокату, допрашивающему свидетеля.

36).

"Вы обе выглядите очень заинтересованными шоффэром," - заметил он: "Я полагаю, это потому, что он красавчик."

(Стр.30) "Не правда, не правда!" - ответили сёстры одновременно. "Мы просто думаем," - продолжила Зара, - "что он хороший водитель."

"Я думаю, дорогой отец всегда очень доверял ему," - добавила Этель.

"В чём я уверена, так это в том, что иначе он не доверил бы ему водить машину," - продолжила младшая сестра, недовольная хмурым выражением лица брата: "Если ты настаиваешь, мы можем избавиться от него, но я думаю, что знаю того, кто будет только рад этому и тут же наймёт его. "И кто это?" - спросил брат.

"Хью Фитерстоун".

37). (Стр.31)

Глава 3:    Фриц

Фриц Хофман поступил к Боулджерам по рекомендации знаменитой автомобильной фирмы, имевшей отделение в Лондоне. Его рекомендовали, как весьма интеллигентного молодого человека, сдавшего все тесты на шоффэра высокого класса, что встречалось не часто.

Обладая приятной внешностью и изящными манерами, он быстро вошёл в доверие к женской части семьи, а его аккуратное вождение и пунктуальность расположили к нему сэра Джона и Хораса.

Другие качества, как и прошлое Фрица, после восторженных рекомендаций производителей автомобилей, просто никого не заинтересовали, пока, после убийства сэра Джона Боулджера, на сцене не возникла полиция. Фрица подвергли серии допросов, произвели обыск, навели справки, однако, никакой компрометирующей информации не обнаружили, хотя и сомнения развеяны не были.

38).

"Этот шоффэр по-моему замешан," - заключил (Стр.32) сержант Патрик после одного из допросов. "Он что-то скрывает, или меня зовут не Патрик..."

Но доказательств его вины не оказалось, и несмотря на убеждённость Патрика, пытавшегося их обнаружить методом дедукции, или вытрясти из него, шоффэра пришлось отпустить.

Миссис Боулджер сначала испытывала острый интерес к Фрицу; его чисто выбритое приятное лицо, прекрасные голубые глаза и волосы влекли её, но из этого ничего не вышло. Да и рост его не был достаточно велик, а манеры, хотя и изящные, никогда не давали повода заподозрить его в желании переступить черту.

Но некоторая таинственность в нём чувствовалась постоянно; это, с одной стороны привлекало, с другой - настораживало. Однажды произошёл следующий инцидент:

39).

Зара и Этель, утомлённые после хождения за покупками на Риджент-Стрит, завернули в находившуюся поблизости довольно популярную чайную на Бонд-Стрит. Случилось так, что незадолго до этого машина сэра Боулджера сломалась настолько серьёзно, что починка оказалась Фрицу не по силам, хотя он и был талантливым механиком. Пhишлось отправить машину на завод. Следовательно в тот момент Фриц наслаждался несколькими днями заслуженного отдыха.

Две сестры надолго засели в чайной при магазине на Бонд-Стрит и, дождавшись заказанного чаю, начали подкрепляться, когда модно одетая леди и сопровождавший её джентльмен вошли и сели за столик на противоположной стороне комнаты.

40).

Леди была молода, очень мила и, можно было безошибочно сказать, производила впечатление высоконравственной и воспитанной особы. Обе мисс Боулджер принялись обсуждать фасон её одежды, начиная от шляпы ярко-жёлтого цвета, до прекрасно сшитого шёлкового пальто, из-под которого кокетливо выглядывал подол изящного лёгкого платья, что было последним писком моды этого сезона. И только значительно позже девушки обратили внимание на джентльмена, который её сопровождал.

Они немедленно обменялись изумлёнными взглядами. Невозможно было усомниться, кто этот джентльмен, добротно, но скромно одетый в обычный костюм городского человека, каких кругом тысячи, но они узнали его сразу. Это был Фриц, их шоффэр!

41).

Девушкам бросилось в глаза несоответствие наряда элегантной леди и банального костюма её соседа, который в их глазах ассоциировался с "дешёвой линией" одежды, рекламируемой их отцом, которую они иронично называли "скроенной из кухонных полотенец", что вызывало насмешливые улыбки у особ их круга, утончённо воспитанных, с тонким вкусом. Но постепенно небрежные реплики, которыми они обменивались по поводу одежды джентльмена, начали затухать. И причиной этого стал тон беседы Фрица и молодой леди.

(Стр.34) Существуют женщины особого рода, которые носят печать своего происхождения на всём, от манеры речи. до звона браслетов. Прочие же лишены этих качеств.

42).

Леди, сидевшая рядом с Фрицем, шоффэром, явно была из высшего общества. Ни Зара, ни Этель Боулджер ни секунды не сомневались в этом. Хотя разговор шёл по-немецки, но они слышали, что молодая леди обращается к их шоффэру "Фриц" и говорит с ним, как с равным. Он вырос в их глазах неизмеримо, и ни его одежда, ни шляпа, вышедшая из моды, уже не имели значения.

Было очевидно, что Фриц и леди беседовали на очень интересную для обоих тему.

Образование девушек из семейства Боулджер включало немецкий язык. Они конечно понимали отдельные слова, но как ни напрягались, смысл разговора оставался для них недостижим.

43).

Леди наконец собралась уходить, и Фриц, прощаясь, произнёс её имя: "Маргарет". (Стр.35) Она улыбнулась, опустила плотную вуаль, скрывавшую  её лицо до подбородка, вышла из чайной и села в поджидавший её лёгкий, спортивного вида двухколёсный экипаж, запряжённый парой великолепных рысаков.

Фриц, проводив её, вернулся в чайную и очень вежливо заговорил с сёстрами Боулджер, поприветствовав их.

В этот, и только в этот миг, Зара хотела было возмутиться, восприняв, как оскорбление, что их шоффэр осмелился... Но взглянув в его лучистые прекрасные глаза, покорённая его изысканной и спокойной манерой речи, она приняла приветствие и ответила улыбкой, изящным жестом пригласив его занять стоявший рядом свободный стул.

44).

Четверть часа разговора прошли, как будто ни моторы, ни автомобили, ни шоффэры вовсе не существовали на белом свете. В самом деле, четверть часа превратились в полчаса, в течении которых Этель Боулджер уделила собеседнику бОльшее внимание, чем позволяли приличия, и пришла к выводу, что Фриц, шоффэр, обладает прекрасными голубыми глазами и отличными белыми зубами, ей явно доставляло удовольствие внимательно рассматривать сидящего напротив представительного мужчину.

Беседа аккуратно обходила автомобили, но затрагивала темы, интересные для девушек. Фриц иногда посещал оперу и был энтузиастом музыки, как и многие его соотечественники. Слушать его весьма интересные высказывания было очень занимательно, тем более, что его английский был очень хорош, хотя, время от времени, в нём проскакивал незначительный немецкий чирикающий акцент. Обе (Стр.36) девушки быстро забыли, что говорят с шоффэром их отца.

45).

Они попали в совершенно двусмысленное положение. Фриц был наёмным работником, носил ливрею, был по существу кучером, и допускать при общении даже намёк на фамильярность с его стороны - было абсолютно невозможно. Но, с другой стороны, это был Фриц с Бонд-Стрит, одетый хоть и не дорого, но добротно и со вкусом, неизменно корректный в обращении, интеллигентный, достойный во всех отношениях человек, с которым приятно было общаться, и обращаться к которому стоило не иначе, как "г-н Хофман", хотя, при всём при этом, встречи с ним могли происходить только в достаточно отдалённой чайной, либо во время прогулок в Кенсингтонских садах, как бы случайно.

46).

Убийство сэра Джона Боулджера, разумеется, положило конец всему этому, и, вдобавок, утром, после разговора между Хорасом Боулджером и его сёстрами, Фрицу было передано, что его молодой хозяин желает переговорить с ним в библиотеке. Войдя в эту уединённую комнату он через десять минут покинул её с очень меланхолическим выраженим на лице, так как получил уведомление об увольнении.

Но проходя по коридору мимо дверей столовой, он внезапно был остановлен, когда очень нежная ручка приоткрыла дверь и мягкий голос прошептал: "Не падайте духом, Фриц, возьмите эту бумагу, (Стр.37) и если вы отправитесь с этим по указанному адресу, то г-н Фитерстоун охотно наймёт вас."

Затем рука исчезла, и дверь столовой тихо закрылась.

47).

Фриц развернул листок и прочитал адрес: "Хью Фитерстоун, эсквайр, Довер-Стрит, 95, Пиккадили."

В такую рань его услуги не требовались, и поэтому он тут же отправился на Довер-Стрит, где ему было сказано, что г-н Фитерстоун уже уехал в свой офис в Сити. Фриц немедленно последовал за ним; контора располагалась в первом этаже большого дома, главный вход в который был со стороны Корнхилла.

Г-н Фитерстоун занимал весьма важное положение старшего партнёра в недавно созданной, но чрезвычайно предприимчивой и процветающей маклерской фирме.

48).

Он был отпрыском очень хорошей фамилии, состоял в родстве, правда довольно отдалённом, с одним важным пэром, имел титулованного дядю, или даже двух, и массу менее значительных родственников, которые, однако, могли оказать в трудную минуту очень существенную помощь и поддержку, да и просто пригодиться на всякий случай. Хью Фитерстоун и Хорас Боулджер были однокашниками в Харроу, но потом их дорожки разошлись; Хью получил место в маклерской конторе, а Хорас стал готовиться к поступлению в университет. (Стр.38)

Однако дружеские отнощения между ними сохранялись, и случилось так, что именно это повлекло для Фитерстоуна весьма существенные последствия: однажды он был представлен Этель Боулджер, в которую и влюбился по уши с первого взгляда.

49).

Хью Фитерстоун быстро делал карьеру; атмосфера предприимчивости, царившая в маклерской конторе и на фондовой бирже, соответствовала его темпераменту и способностям. После смерти дяди он унаследовал фирму.

Фрица не заставили долго ожидать; один из клерков сопроводил его в кабинет г-на Фитерстоуна.

Там он увидел высокого тощего джентльмена с чисто выбритым лицом, с моноклем в левом глазу, одетого в тёмный застёгнутый на все пуговицы сюртук, рукав которого был повязан чёрной лентой в знак траура.

Фриц представился и коротко изложил своё дело; г-н Фитерстоун, предложив ему сесть, взял письмо, лежавшее на столе отдельно от многих других:

50)

"Я получил известие о вас," - сказал он, - "от мисс Этель Боулджер, сегодня утром. Она рекомендует мне взять вас на пробу."

Таким образом Фриц, к полному своему удовлетворению, оказался нанятым в качестве личного водителя г-на Фитерстоуна. Он испросил у нового хозяина время на то, чтобы сходить в Вест-Энд и забрать свои вещи с прежнего места службы, с тем, чтобы сразу вернуться на Довер-Стрит и опробовать, каков будет его новый автомобиль.

51).

Как только он вышел, г-н Фитерстоун сделал запись в (Стр.39) ежедневнике о найме нового шоффэра, затем открыл конверт и вынул письмо, полученное ранним утром, в котором, очевидно, и содержались рекомендации Фрица. Перечитав, он вложил его обратно в конверт и положил на стол, вернувшись к текущим делам.

Выдвиннув ящик стола и взяв из него пухлый пакет, он вытащил из пачки пожелтевший от времени лист бумаги и углубился в чтение.  Через некоторое время он откинулся на спинку кресла и присвистнул: "Очень странное начало," - пробормотал он, - "надо показать это мисс Беоклерк."

52). (Стр.41)

Глава 4:   Спрятанное сокровище

Г-жа Беоклерк проживала в одной из восхитительных квартир в особняке, представлявшем собой чудо архитектуры, с видом на Кенсингтон-Гарденс, и находившемся неподалёку от Принц-Альберт-Холла. Она вселилась туда совсем недавно, сразу после окончания медового месяца, по возвращению из свадебного путешествия.

Г-жа Беоклерк была молодой и миленькой вдовой, когда нынешний муж, Хьюберт Беоклерк, знаменитый королевский адвокат, встретил её, ещё как миз Доусон, на обеде в доме брата. Она была так хороша в своём шуршащем шёлковом платье, что с этого момента он стал её преданным рабом.

53).

Хью Беоклерк, очень солидно выглядевший чисто выбритый мужчина, из хорошей семьи, имел десять тысяч фунтов годового дохода. Он был членом парламента, пользовался авторитетом в своей партии и в виду этого имел хорошую перспективу однажды усесться на мешок с шерстью, став спикером.

Г-жа Беоклерк, или точнее г-жа Доусон, каковой она в тот момент ещё была, (Стр. 41) вытянув счастливый билет и заполучив такого кандидата в мужья, будучи очень современной и сообразительной женщиной, выглядела несколько испуганной и постоянно вздыхала, как будто предстоящая свадьба была очень страшным для неё делом.

54).

Прекрасные голубовато-серые глаза молодой вдовы бросали такие взоры, как будто умоляли о помощи, видимо именно это сразило и очаровало Хьюберта Беоклерка.

Великолепные глаза, розовая с белым гладкая кожа лица в обрамлении светло-коричневых волос, всё это создавало очаровательную картину. Для описания её фигуры подходило только одно слово, и слово это было - совершенство. Её последний муж, как говорила она сама своим  друзьям, был австралийским торговцем и умер в этой колонии после нескольких месяцев семейной жизни. После его смерти она вернулась в Англию и старалась забыться и утолить горе тяжкой утраты среди удовольствий жизни в метрополии и на континенте; и, как отмечали некоторые особо извращённые люди, обеспечить себя новым мужем.

Абсолютно закономерно этот другой муж не замедлил объявиться, (Стр. 42) с руками, наполнеными золотом и глазами, полными света внезапной любви.

55).

Хьберт Беоклерк был  весьма видным мужчиной, заполучить которого в мужья мечтала бы любая женщина; Мона, особа весма импульсивная, вполне могла бы гордиться им, но её натура была такова, что искреннее проявление подобных чувств, особенно публично, казалось ей неуместным, а главное, не выгодным.

Со своей стороны, Хьюберт был счастлив, обладая такой шикарной голубоглазой женой, и, не смотря на то, что ему было уже сорок восемь лет, вёл себя словно молодой двадцатиоднолетний юнец, демострируя столь высокий любовный пыл, что ему мог бы позавидовать любой молодой мужчина.

56).

В качестве свадебного подарка была выбрана прекрасная квартира с видом на Кенсингтон-Гарденс, в доме великолепной архитектуры, находившемся неподалёку от зданий суда и парламента, и, следовательно, весьма подходившим как для Хью, так и для Моны, которая заявила, что её устроит любое место, расположенное в десяти минутах езды на автомобиле от Бонд-Стрит. 

Но квартира в Кенсингтоне была для обоих лишь временной обителью; Мона мечтала о вилле в Ницце, или Каннах, Хьюберт же подумывал о доме в своём родном графстве Норфолк, с такой фазаньей охотой, которая устроила бы даже короля.

57).

Однажды после полудня, пасмурным днём, г-жа Беоклерк сидела в своей гостиной с разожжённым камином, наблюдая за аллеями Кенсингтонских садов, которые уже были освещены ярким светом фонарей; рядом с ней стоял прекрасно сервированный  (Стр. 43) передвижной чайный столик, специально сконструированный для неё искусным мебельщиком таким образом, чтобы он вмещал всё необходимое для чая, включая вазу для разнообразных пирожных, и позволял обходиться без дополнительной прислуги, так как г-жа Беоклерк не терпела слуг-мужчин; камин, находившийся несколько левее от неё, грел прекрасно. Г-жа Беоклерк была задумчива, чему способствовала скверная погода; леди опасалась, что никто не придёт к ней на послеполуденный чай. Однако хмурость быстро исчезла с её лица: в то время, как она хотела приняться за вторую чашку чая, весело зазвонил электрический звонок, извещая о прибывшем визитёре.

58).

Вскочив с кресла, она быстро подбежала к зеркалу, висевшему на стене рядом с камином; оставшись довольной своим внешним видом, она быстро села снова, горячо надеясь, что посетитель окажется мужчиной; в этом она не была разочарована; вышколенный дворецкий вошёл и торжественно объявил, с поклоном: " Г-н Хьюго Фитерстоун, мадам...".

"Я так обрадован, что застал вас дома..." - начал он, его небольшие очки отбрасывали блики от каминного огня: "Хотелось бы видеть вас почаще, хоть каждый день..."

"И что явилось причиной такого несколько странного желания, видеть меня, несчастную?" - спросила печально г-жа Беоклерк, откидываясь на подушки кресла: "Для чего вы хотели так срочно увидеть меня?"

59).

Она поглядела на Хью с удовлетворением, томно прикрыв глаза; он был очень хорошо выглядевшим, может быть даже очень милым мужчиной примерно тридцати лет.

"Со мной случилось курьёзное приключение..." (Стр.44) - продолжил он: "Весьма экстраординарный случай, и я просто умираю от нетерпения рассказать всё вам. Вы знаете, что я доверяю вам безоговорочно, вашей рассудительности и здравому смыслу..."

Мона кивнула головой подтверждающе; у неё проснулся нешуточный интерес.

"Прежде позвольте мне налить вам чашку чаю." - предложила она: "Затем вы сможете спокойно всё рассказать."

60).

Она налила чашку, подала ему, снова откинулась на спинку кресла, взяла серебряный портсигар и вынула из него одну сигарету.

"А сейчас," - продолжила она, когда он закончил свой чай, - "возьмите сигарету и расскажите ваши новости."

Он прикурил сигарету, затянулся, выпустил струю дыма, и глядя, как она медленно тает в воздухе, начал своё изложение.

"Вы вероятно знаете," - начал он, - "что у меня был очень эксцентричный старый дядюшка, сэр Роуленд Фитерстоун, который вёл жизнь почти отшельника в старом доме на Нортумберлендском побережье, недалеко от Морпета."

Она кивнула головой выпустив несколько ароматных колец табачного дыма, держа сигарету в руке.

61).

"Хорошо..." - продолжил он: "Я провёл пару недель свободного времени в его имении, в последнюю осень, охотясь на фазанов. Я - единственный, кому он позволял стрелять их. Случилось так, что  три дня подряд лил дождь, и я был в (Стр.40) отчаянии, не зная, чем развлечься. Я даже попробовал взять несколько уроков у дьявола..."

"Вам должно быть было очень тяжко без развлечений," - заметила г-жа Беоклерк с улыбкой: "Продолжайте."

"Я постарался пререпробовать всё, что мне пришло в голову..." - продолжил он, - "и даже чуть не поссорился со своим дядей, явно только от скуки. Однако я сдержался, и вечером второго дня засел за исследование библиотеки. Я был вынужденно любознателен и использовал лестницу, чтобы добраться до книг, расположенных на верхних полках,  которые стояли непотревоженными уже несколько поколений..."

62).

"Я пересмотрел бесчисленное множество старых книг, просто, чтобы убить время, когда один старый громоздкий том, стоявший на самой верхней полке, чем-то привлёк моё внимание. Я постарался вытянуть его, но потерял равновесие и рухнул вниз..."

"Бедный Хью." - вставила г-жа Беоклерк.

"Ох, я не очень ушибся, так как упал на ноги..." - отметил он. "Но книгу я не смог удержать, она вылетела из моей руки и грохнулась на пол. Когда я пришёл в себя и поднял её, то заметил на полу этот старый документ, выпавший из книги."

Он вынул из пакета и показал сложенный лист пергамента, вложенный в конверт с надписью. Всё это он передал Моне. (Стр. 46) Взяв бумаги в руки, она повертела их и вернула обратно, тряхнув головой.

63).

"Чёрт побери," - сказала она, - "я ничего не понимаю в юридических документах."

"Они не юридические," - ответил он.

"И какие же они?" 

"Они зашифрованные," - ответил он серьёзно: "В них говорится о спрятанных сокровищах огромной ценности..."

Она быстро выпрямилась в кресле и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

"Спрятанное сокровище!" - повторила она: "И где это?"

Он снова развернул пергамент и взглянул на неё.

"Слушайте," - сказал он, - "и постарайтесь понять".

Разложив документ на маленьком столике, стоявшем рядом, он прочёл следующее:

64).

"Я, Джон Фитерстоун, накануне отъезда в мой собственный дом в графстве Нортумберленд, в коем путешествии Бог да сопутствует мне - нахожусь здесь и пишу эти строки в 26-й день месяца ноября 1691 года от рождества Господа нашего, да освободит Господь мой ничтожный ум от некоторых тяжких вопросов, которые вот уже третий год угнетают его.

Его величество, добрый Король наш, Уильям-III(-й) будучи весьма удовлетворён здоровым местоположением моего замка, называемого Ноттингем-Хаус, возвышающимся над деревней Кенсингтон, всемилостивейше соизволил приобрести его и перестроить, превратив в Королевский дворец. Я покорнейше согласился продать Его Величеству упомянутый дом за сумму в пятнадцать тысяч фунтов полновесной аглийской монетою.

65).

Но прежде, чем покинуть этот прекрасный дом и деревню, в которых и провёл столько лет, я должен изложить на этом пергаменте точные и подробные сведения о великом сокровище и некоторых других драгоценностях, переданных под моё попечение Его Величеством Королём Джеймсом-II перед его бегством за границу.

Это произошло следующим образом: В 13-й день декабря 1688 года я сидел в этой самой комнате, вечером, слушая рёв ветра за окном в голых ветвях огромных деревьев. Было, должно быть, около 9 часов вечера, когда я услышал топот быстро скачущих по дороге коней, который раздавался всё ближе и ближе, и затих прямо перед входом в дом; подойдя к двери моего дома и открыв её, чтобы встретить этих поздних посетителей, я увидел двух закутанных в плащи мужчин, лица которых были скрыты масками, в сопровождении двух других, которые тащили большой дубовый сундук.

66).

Двое первых мужчин, к моему великому беспокойству, отодвинув меня, вошли внутрь и направились в мою комнату, как будто хорошо зная расположение комнат в моём доме, двое с сундуком последовали за ними.

Носильщики поставили сундук и вышли, один из двух мужчин в масках закрыл за ними дверь, оба скинули плащи и сняли маски; к моему большому изумлению в одном из них я узнал Его Величество Короля Джеймса.

Такое посещение не удивило бы меня днём, поскольку я много лет был ювелиром при дворе, прежде, чем я оставил торговлю моему сыну, и всю жизнь служил святой памяти Королю Чарльзу-II, так же, как и Королю Джеймсу, когда он был ещё герцогом Йоркским; но ночное посещение было даже для меня удивительной новостью.

Спутник Его Величества принял плащ короля, отошел в сторону и встал у двери.

67).

Я застыл в предчувствии чего-то нехорошего, моё сердце колотилось в груди; Его Величество Король Джеймс обратился ко мне, тон его был весьма суров.

"Фитерстoун," - сказал он: "Я приехал сюда сегодня вечером, с некоторым риском, по очень срочному делу, поскольку доверяю вам. Вы хорошо знаете, что чёрные тучи сгущаются надо мною, и может случиться так, что мне придётся внезапно отбыть во Францию. "

"Небеса не позволят, Ваше Величество!" - воскликнул я, но сердцем я понимал, что так и должно было случиться.

"Произойдёт это, или нет," - продолжил Его Величество, - "Я подумал, что благоразумнее доверить вам этот сундук на хранение." (Стр.49)

Его Величество жестом велел компаньону выйти из комнаты, желая остаться со мной с глазу на глаз.

68).

"Взгляни сюда," - продолжил он, - "вот перечень содержимого сундука."

Я принял лист из рук Его Величества и начал читать написанное.

Это был список части Королевских Регалий, включавший большой жёлтый бриллиант, преподнесённый недавно Его Величеству ост-индскими торговцами. Кроме того там были перечислены изумруды, жемчуга и другие драгноценности огромной стоимости, на сумму в десять тысяч золотых гиней.

"И каковы Ваши намерения, Ваше Величество, относительно этого сундука?" - спросил я дрожащим голосом.

"Я доверяю это сокровище вам на хранение," - ответил Король Джеймс, давая мне ключ от сундука, - "до тех пор, когда я смогу приказать, чтобы его переслали безопасным способом."

69).

Немедленно я написал Королю Джеймсу расписку,  и поклялся ему, что буду охранять сундук до тех пор, пока он не передаст свой приказ.

С этим он немедленно отбыл со всеми своими спутниками.

Как известно всему миру, спустя десять дней Король Джеймс сбежал из страны.

С этого самого времени я храню сундук, скрыв его в тайном подвале, известном только мне самому. (Стр.50)

70).

Прошли месяцы, и никакого сообщения от короля Джеймса не поступало; Их Величества добрый Король Уильям и Королева Мэри взошли на престол Англии. Только после этого пришла весть от короля Джеймса, из Ирландии, что я должен переслать сокровише к нему.

У тех, кто читает это, спрашиваю я: "У вас есть совесть? Я, честный гражданин, присягнул в преданности Их Величествам Королю Уильяму и Королеве Мэри, и меня просили помочь восстанию против них?!" Я уже ясно представлял свою голову насаженной на кол на Темпл-Бар, или возле Лондонского моста.

Кроме того, вставал вопрос счетов между королём Джеймсом и моей скромной личностью, и баланс долгов, связанных со светлой памяти покойным королём Чарльзом.

71).

Я всячески изворачивался, когда прибыл посланец короля Джеймса. Я сказал ему, что не в состоянии обеспечить безопасность пересылки, которую король Джеймс приказал осуществить мне, и этот человек, несмотря на его настойчивость, вынужден был удовлетвориться лишь моими речами, да ещё несколькими золотыми монетами, которые я дал ему на обратную дорогу в Ирландию.

Время от времени приезжали другие посыльные, и я давал им сходные ответы, в то же время я подсчитал сумму, которую мне задолжал король Джеймс и его покойный царственный брат, король Чарльз: оказалось, что они должны мне семьсот гиней и тысячу, соответственно.

72).  (Стр.51)

Без всяких сомнений я взял из сундука с золотом и присовокупил к моему собственному состоянию, хранившемуся в другом месте, эти суммы, вместе с десятью гинеями в счёт процентов. Занимающиеся торговлей поймут меня и оценят моё благоразумие в этом вопросе.

Остальную часть золота с драгоценностями я запер в дубовом сундуке, проверив содержимое по описи, переданной мне королём Джеймсом, внеся в неё изменения. Чёрт побери! Большой жёлтый алмаз был воистину королевским, но и другие драгоценные камни не слишком от него отставали в ценности.

73).

Продав свой дом, я был вынужден искать другой. Я посоветовался с моим прекрасным сыном. Он был канцлером Лондона и хотел стать олдерменом. В конце концов я решил вернуться в мои родные места, где ранее уже купил хорошее поместье.

Будучи единственным обладателем тайны драгоценностей и денег, доверенных мне королём Джеймсом, я, после долгих раздумий, решил схоронить это сокровище в заброшенном гравийном карьере, находившемся по другую сторону дороги. Яма была очень глубокой и, в то же время, незаметной.

Прошлой ночью я завершил свой тяжкий труд, сначала выкопав глубокую нору днём, затем перенёс туда ночью (Стр.52) пустой сундук и ещё много ночей перетаскивал туда драгоценности и деньги.

74).

Теперь всё находится под землёй в месте, обозначенном на плане, который я приложу к этому документу и перечню содержимого сундука.

Этот пергамент я помещу в переплёт моей библии, которая будет завещана моему любимому сыну, коему я намекну о тайном кладе.

Сегодня на рассвете я отправляюсь в долгое путешествие в Нортумберленд, которое Бог поможет мне совершить.

Джон Фитерстоун."

75).

Хью отложил пергамент и взглянул на г-жу Беоклерк.

"И это всё?" - с сомнением спросила леди.

"Ну, похоже на то," - продолжил Хьюго - "что старый джентльмен, который написал этот документ, забыл составить завещание и... умер. Его собственностью управлял сын, ставший олдерменом, а, впоследствии, лорд-мэром Лондона и баронетом. Я узнал всё об этом в Дареме..."

Помолчав несколько мгновений, г-жа Беоклерк взволнованно воскликнула: "Но что же с сокровищем?"

"А что с сокровищем?" - ответил Хьюго: "Наверняка сокровище осталось там, где его спрятал старый джентльмен. (Стр.53) Если бы оно было найдено, то об этом было бы известно, но никто ничего не знает..."

76).

"О, Хьюго!" - вскричала г-жа Беоклерк, стискивая руки: "Просто подумайте о том жёлтом алмазе!"

Но через мгновение она успокоилась. "Это дело должно быть абсолютной тайной," - добавила она.

"Возможно," - ответил он уверенно. "Вы знаете, как я вам доверяю. Я решил поговорить сначала с вами..."

"Я рада этому," - ответила она с явным облегчением. "Никто не может знать, чем это закончится."

"Что вы имеете в виду?" - спросил он.

Она задумалась прежде, чем ответить.

"Почему бы нам не попытаться найти сокровище?" - ответила она наконец. "Это не может быть очень трудно, особенно, если у вас есть план."

77).

Хью засмеялся, откинувшись назад на своём стуле.

"Вы забыли," - сказал он, - "что яма в гравийном карьере была засыпана годы и годы назад, чтобы построить там дома..."

Её лицо помрачнело, но вскоре разгладилось.

"У тебя есть другие идеи насчёт того, где находился карьер?" - спросила она.

"Как мне представляется сейчас," - ответил он, (Стр.54) - "это должно быть там, где теперь Кенсингтон-Сквер..."

Звякнул колокольчик у входной двери, и Мона взглянула на часы.

78).

"Это Хьюберт," - сказала она: "Ни слова ему о документе. Вы должны здесь пообедать, с нами, раз уж Хьюберт вернулся."

"Но Хью...," - добавила она.

"Что?"

"Ты мог бы задать ему несколько вопросов о Королевских Регалиях. Он - ходячая энциклопедия, особенно по вопросам истории."

Вошедший Хьюберт Беоклерк выглядел усталым. Он сел, ожидая, пока жена наливала ему чашку чая; вид её голубых глаз и светлых волос, казалось, вдохнул в него новую жизнь после тяжких дневных трудов.

79).

После обмена банальностями на повседневные темы Хью Фитерстоун задал Беоклерку вопрос.

"Я знаю, что вы большой дока в истории," - сказал он: "Возможно, вы сможете сказать мне нечто, что я хотел бы узнать. Вывез ли король Джеймс-II какие-либо королевские регалии?"

Беоклерк взглянул на него, держа в руке чашку чая, и улыбнулся.

"А почему это вас заинтересовало?" - спросил он. (Стр.55)

"О, я беседовал с одним приятелем об этом, поэтому и спросил..."

"Хорошо," - продолжил Беоклерк: "Я могу кое что рассказать вам об этом потому, что несколько лет назад я сам интересовался судьбой королевских драгоценностей и немало прочитал о них. Да, Джеймс-II, конечно, вывез некоторые из королевских регалий."

80).

"И они когда-либо появлялись?"

"БОльшая часть вывезенного, включая, насколько мне известно, некоторые шотландские регалии, была передана кардиналом Стюартом Георгу-IV в 1807 году, но некоторые так никогда и не всплывали."

"А вы знаете, какие именно драгоценности пропали?" - спросил Фитерстоун.

Беоклерк задумался.

"Насколько мне помнится," - ответил он: "Те, которые никогда больше не появлялись, включали весьма ценный подарок от Ост-Индской компании - жемчуга и изумруды - по случаю вступления на престол Джеймса-II, и мне кажется, среди них был и большой жёлтый алмаз, который, как считалось, имел огромную ценность."

Хью Фитерстоун и г-жа Беоклерк переглянулись.

"Большой жёлтый бриллиант!" - повторила она, сжав руки. "Как он, должно быть, прекрасен!"

81). (Стр.56)

Глава 5:    Гордость Скотланд-Ярда

Оуэн Фриснер выглядел так, что совершенно невозможно было предположить, что он на самом деле детектив.

Сын натурализовавшегося немца-отца и матери-валлийки, тридцати одного - тридцати двух лет от роду, он был страшно худ, бледностью лица напоминал труп, был к тому же очень сутул и, по общему впечатлению, скорее походил на городского клерка, которому постоянно недоплачивают.

Его внешность ни в коем случае не была обманчивой; он начал жизнь именно мелким клерком в Саутворке, был выброшен хозяином, два месяца шатался по улицам Лондона в поисках работы и не находил её. Когда был  потрачен почти последний шиллинг, один друг порекомендовал его в столичную полицию, и, с огромным трудом, особенно в связи с состоянием здоровья, он был принят в её ряды.

82).

Не сохранилось его портрета от тех времён, когда он носил форму и шлем патрульного. Некоторое время он был обычным констеблем (Стр.57) на просёлочных дорогах Далиджа, нaвевающих меланхолию. Экстраординарные способности, выказанные им в деле о краже, обратили на него внимание начальства, что в кратчайшее время привело его в Скотланд-Ярд и к стремительному карьерному росту от далиджских дорог, где он начинал с самой мелкой должности. Он зашагал по служебной лестнице через две ступеньки.

Его методы раскрытия преступлений были столь оригинальны и экстраординарны, что он сам называл себя "прирождённым детективом", человеком, для которого распутывание тонких мотиваций человеческой натуры происходит так же легко, как "артобстрел" после поедания гороха. Кроме этой замечательной рекомендации он ещё и очень редко допускал ошибки.

83).

Фриснер, как многие отмечали, был, вероятно, самым вежливым человеком, которого когда-либо знал Скотланд-Ярд; он вполне был способен снять шляпу перед преступником, направлявшимся на эшафот, и пожелал бы ему доброго утра, заметив, как прекрасна погода, при том, что именно он сам и отправил его туда; он всегда был готов принести извинения жертвам своего таланта, если неудачливость приводила их в суд по серьёзным обвинениям.

Давая свидетельские показания в суде он был спокоен, говорил с очевидным сочувствием к подсудимому, и всё же собранные им доказательства почти всегда вели к смертному приговору, (Стр.58) естественным образом набрасывая верёвку на шею истинного убийцы.

84).

По возвращении из Парижа, где его привычка к вежливости создала среди французской полиции прекрасное мнение о нём, ему пришлось заняться делом об убийстве сэра Джона Боулджера.

Случилось ли так из-за восхитительной парижской жизни - а он был способным лингвистом среди прочего - оторвавшей его от обычной среды Скотланд-Ярда на долгий срок, или то, что случай изначально оказался безнадёжным, тем более, что не было сделано никаких записей и заметок, подобных тем, какие он делал обычно при любом важном случае, расследуемом им самим, но ему пришлось начинать с самого начала и мысленно переместиться во времени более, чем на месяц назад от его возвращения; он отправился в дом покойного сэра Джона Боулджера, на Куинс-Гейт, предварительно выяснив, что семейство было за городом.

85).

В сопровождении учтивого Симмонса, не облачённого в обязательный твидовый костюм, он получил возможность осмотреть дом без помех. Даже дымоходы комнат не избежали его внимания; с помощью миниатюрной электрической лампы, которая (Стр.59) всегда была у него в кармане, он исследовал все закоулки, всюду всовывая свою голову, удлинённая форма которой выглядела очень интеллектуально.

Он затратил на обследование спальни мисс Этель Боулджер времени больше, чем на остальные комнаты в доме. Казалось, что ему доставляет удовольствие шарить по всем закоулкам тростью, не говоря уже о дымоходах.

86).

Весь процесс предоставлял ему такую богатую пищу для размышлений, что Симмонс решил, что детектив намерен ползать перед ним на коленях весь остаток дня. Но когда он заканчивал совать голову и руки, весьма запачканные сажей и пылью, во все углы, то Симмонсу показалось, что в одном из последних закутков сыщик подобрал нечто ярко блеснувшее и быстренько завернул в носовой платок.

Когда весь дом был проверен, пришлось потратить ещё час на осмотр крыши. Фриснер без всяких сомнений полез и на соседние крыши, дав дополнительную работу своему гибкому телу. Тучный Симмонс, однако, не отправился с ним в это путешествие, но наблюдал за исполнением с любопытством, заняв удобную позицию и прислонившись спиной к трубе дымохода.

87).

Симмонс увидел, как на одной из крыш детектив аккуратно отцепил от гвоздя кусочек какой-то верёвки, или шнурка, в самом низу у (Стр.60) брандмауэра, потом в течении нескольких минут его внимательно рассматривал и потом спрятал в одно из отделений большого бумажника. После этого Фриснер перелез через брандмауэр обратно и, сев прямо на грязную крышу, впал в глубокое оцепенение обдумывая сложившуюся ситуацию. Симмонс, которому хотелось отправиться выпить чаю, сидел, наблюдая за детективом, потом начал прохаживаться по крыше, создавая шум и иногда высказывая некоторые замечания, чтобы привлечь его внимание, но нисколько в том не преуспел: он с бОльшим успехом мог бы обращаться к ветру. Детектив, казалось, полностью был поглощён обдумыванием сложной и запутанной задачи.

88).

Потратив полчаса в безуспешных попытках привлечь внимание полицейского, Симмонс отправился выпить чаю, оставив дверцу, ведущую на крышу, открытой, чтобы детектив смог в любой момент ею воспользоваться. Подождав три четверти часа и так и не дождавшись Фриснера, он поднялся обратно, найдя детектива точно в том же положении; единственным отличием было то, что он, похоже, решал какую-то алгебраическую задачу, записывая что-то, и держа авторучку в левой руке. Появление дворецкого, однако, видимо  пробудило его, он пришёл в себя с глубоким вздохом и... принял приглашение к чаю. Он покорно проследовал за Симмонсом вниз, в библиотеку, задержавшись лишь, чтобы, по предложению дворецкого, вымыть (Стр.61) лицо и руки в одной из ванных комнат. Умывшись, он спустился в библиотеку и, увидев чай, хлеб и масло, с восхищением, подобно школьнику, спросил Симмонса, нет ли у них в доме такой вещи, как джем. Получив этот деликатес, он сьел две большие порции хлеба с маслом, добавив к ним четыре больших куска кекса с изюмом, намазывая на всё толстым слоем малиновый джем.

89).

Сьев вполне достаточное для двоих количество пищи, Фриснер тепло поблагодарил повара и Симмонса, пожав ему руку, и немедленно отправился в Скотланд-Ярд, оставив после себя множество всевозможных толков об убийстве сэра Джона Боулджера.

90). (Стр.62)

Глава 6:    104, Кенсингтон-Сквер

"Нет гарантии, что мой план составлен правильно, но решение принято и менять его не стоит," - думал Хьюго Фитерстоун, спустя неделю после беседы с Моной Беоклерк: "То, что сокровище, о котором писал мой предок, старый кенсингтонский ювелир, закопано под садом дома № 104 по Кенсингтон-Сквер на глубине примерно 70 - 100 футов, весьма вероятно. Гравийный карьер был чрезвычайно глубок, как мне и сказали в музее Южного Кенсингтона."

В тот день они задержались после завтрака, наблюдая непрерывный поток фургонов и автомобилей на шоссе внизу, покуривая сигареты и потягивая коньяк, и ликёры.

Мона отложила все планы на  тот день, чтобы обсудить вопрос о спрятанных драгоценностях.

91).

"Семьдесят, или сто футов в глубину!" - повторила она: "Почему так глубоко?"

"Гравийный карьер был частично засыпан, а здания строились позже, сверху..."

"104, Кенсингтон-Сквер," - сказала Мона задумчиво. (Стр.63) "Вы что-нибудь узнали об этом доме?"

"Да, я тщательно осмотрел его "от и до", внутри и снаружи. Туда свободно впускают..."

Г-жа Беоклерк нетерпеливо притопнула ногой, стряхнула пепел с сигареты и сделала две или три нервных затяжки.

"Хью," - сказала она решительно, - "мы снимем этот дом."

92).

"Для чего, спрашивается?"

"Послушайте меня," - продолжила она, отложив сигарету, её белые руки замерли на столе, поблескивая драгоценностями.

 "Шансы сто к одному, что старый сундук лежит нетронутым со дня, когда ваш предок зарыл его там и до настоящего времени. Я собираюсь добраться до него."

"Вы?!"

"Именно я. Вопрос состоит только в том, чтобы выкопать яму в одном месте, хотя и придётся заплатить за всё это несколько более высокую цену."

93).

"Но моя дорогая г-жа Беоклерк!" - воскликнул Фитерстоун: "Вам не нужны ни деньги, ни драгоценности. У вас всё это есть в изобилии."

Она решительно тряхнула головой.

"Я хочу тот большой желтый бриллиант, и что самое главное, я уже решила и собираюсь взять его. Он очаровывает меня. Вы поможете мне?"

Хью весело и сердечно рассмеялся откинувшись назад на своём стуле.

"Честное слово, Мона," - сказал он после этого: "Вы самая азартная леди, какую только можно себе представить.  Я думаю, что ваше настроение заразительно. Да, я помогу Вам, конечно... Но что вы хотите, чтобы я сделал?"

94).

"Ну, прежде всего я хочу, чтобы вы купили или сняли дом №104 по Кенсингтон-Сквер для меня. Я, разумеется, найду средства."

"А теперь взгляните на это с другой стороны, Мона," - быстро ответил Хью. "У меня есть предложение: давайте станем партнёрами в этом деле..."

Она некоторое время глядела на портрет старого доброго принца Альберта.

"Очень хорошо," - ответила она наконец: "Пусть будет так, но я надеюсь, что жёлтый алмаз не особенно вас заинтересовал?"

Он слегка поклонился, держа в руке бокал.

95).

"Я заранее отказываюсь от всех требований в вашу пользу..." - ответил он. "Алмаз совершенно бесполезен для меня, и мне пришлось бы его продать; тогда как в вашем случае вы могли бы носить его, как драгоценность, как украшение, достойное вашей божественной красоты."

Она благосклонно приняла комплимент и закурила следующую сигарету.

"Бог мой! Однако..." - вспыхнул Фитерстоун: "Я совсем не подумал об одной вещи..."

"О чём это?" - спросила она спокойно.

"Да ведь, как только мы вытащим эти драгоценности и прочее - из ямы, они немедленно будут затребованы правительством от имени короны..." (Стр.65)

Она улыбнулась несколько высокомерно.

96).

"Вы собираетесь сообщить им?" - спросила она, в удивлении широко распахнув голубые глаза.

"Нет, конечно нет; но они могут узнать..."

"Как они узнают?"

"Да ведь вы не сможете, находясь в центре густонаселённой части Лондона, оставаться незамеченной..."

"Правда, но я не стану рекламировать этот факт. Не в обычае людей обращать внимание на постоянно перестраиваемые здания, особенно когда этот процесс тянется месяцы и месяцы. Не правда ли? Вы убедитесь, что на дом №104 по Кенсингтон-Сквер будут обращать внимание не долее минуты."

"Ну, Мона," - ответил Хью весело рассмеявшись: "Я думаю, вам надо быть дипломатом, или детективом..."

97).

Сигарета выпала из руки г-жи Беоклерк при этих словах, и она повернула к нему своё побелевшее испуганное лицо.

"Не говорите так," - пробормотала она, - "у меня и так достаточно громкое имя". Но мгновенно взяв себя в руки, она спросила его с улыбкой: "Сколько времени мы знакомы, Хью?"

"Около трёх лет, не правда ли?"

"Около трёх лет?" - промолвила она с сомнением: "Разве вы не помните точную дату нашей первой встречи?" (Стр.66)

"Конечно, я помню," - быстро ответил Хью, положив свою руку на её. Она быстро отдёрнула свою руку.

Возникла пауза, он курил  и смотрел на неё; наконец спросил:

"Мона, почему вы не вышли за меня замуж?"

98).

Она взглянула на него с состраданием.

"Бедный хью!" - ответила она: "Вы не могли себе позволить жениться раньше. Ведь ваш дядя был ещё жив."

"Но было бы хорошо, если бы вы поверили мне и подождали," - сказал он: "Теперь было бы всё в порядке..."

Она быстро поднялась и бросила сигарету в камин.

"Что толку возвращаться к этому, Хью?" - спросила она недовольно. "Мы должны принимать вещи такими, как они есть. Ты счастлив и найдешь себе хорошую жену в один прекрасный день."

Хью покачал головой. Но мысль, что есть ещё Этель Боулджер, быстро утешила его.

"Ну, не будьте таким сентиментальным, в самом деле," - воскликнула насмешливо Мона: "Возьмите себя в руки и отправляйтесь к агенту по продаже недвижимости, насчёт дома №104 по Кенсингтон-Сквер."

99). (Стр.67)

Глава 7:    Ланч в отеле "Ритц"

Фриц Хофман нашёл, что его новое положение при мистере Хьюго Фитерстоуне отнюдь не неприятное. Он отвозил своего хозяина в Сити каждое утро и привозил обратно около пяти, остальное время было в его собственном распоряжении. Будучи механиком, он конечно не занимался чисткой двигателя, его обязанности сводились к тому, чтобы машина находилась в дОлжном порядке, и, главное, соблюдать субординацию; если же возникала необходимость устранить мелкие неисправности, он снимал пиджак и делал это.

Но очень часто, по возвращении в гараж до двенадцати, он просто переодевался в обычную одежду и шёл на Риджент-Стрит, или Бонд-Стрит - это был его способ развлечься; он избегал низменных пристрастий и увлечений любого рода.

100).

Не удивительно, что он, время от времени, встречал дочерей своего покойного хозяина, мисс Зару и мисс Этель Боулджер. Последнюю он встретил однажды солнечным утром, когда он посетил Кенсингтон-Гарденс, примерно через две недели после того, как поступил на службу к г-ну Фитерстоуну. Он пошёл с нею по направлению на Куинс-Гейт.  (Стр.68)

"Мне хочется поговорить с вами подольше," - сказала Этель, когда они прогуливались вместе уже около десяти минут: "И поэтому я полагаю, нам стоит пообедать вместе, скажем, в ресторане отеля "Ритц", завтра; что вы на это скажете?"

"Я могу лишь сказать, что буду весьма рад," - ответил он.

"Очень хорошо. Я закажу столик в тихом уголке и буду ждать вас там завтра, в два". Она поспешно покинула его и отправилась вниз по улице.

101).

Точно в два часа на следующий день Фриц прошёл в ресторан отеля "Ритц", не без того, чтобы привлечь восхищённые взгляды особ противоположного пола хорошей фигурой, облачённой в лёгкий костюм.

За угловым столиком, хорошо прикрытым "развесистой" пальмой, сидела Этель Боулджер; на щеках её играл лёгкий румянец, выдававший волнение, вызванное новизной ощущений.

Фриц сел на свободное место рядом с ней, и, пока накрывали стол к обеду, они говорили только о банальностях. Лишь когда официант оставил их вдвоём, Этель наклонилась к нему поближе и обратилась почти шёпотом.

"Фриц," - сказала она мягко, впервые произнеся его имя за время их тайного свидания: "Я хочу, чтобы вы пообещали мне кое-что." (Стр.69)

102).

Она сидела столь близко, что никаких сомнений в её красоте не могло даже возникнуть; Фриц, уже ранее чувствовавший её очарование, взволновался до крайности. Её рука лежала на столе рядом с его; он накрыл её своей ладонью, и она не отняла руки.

"Я обещаю вам всё, что угодно," - пробормотал он.

"Хорошо, я буду говорить о весьма серьёзных вещах," - продолжила она; её лицо побледнело.  "О, то ужасное утро! Я собираюсь говорить о нём."

Он торжественно кивнул головой; он понял, что она имела в виду.

"Вы имеете в виду утро того дня, когда был убит ваш отец?"

Она медленно опустила голову, её лицо побледнело ещё сильнее.

"Какое обещание вы просите меня дать?" - спросил Фриц.

103).

"Вы знаете, что отец наговорил много тяжёлых вещей тем утром, особенно мне," - продолжила она: "То, что обнаружились наши встречи, было большим ударом для него."

"Я это отлично помню," - ответил Фриц.

"Если бы он не умер," - продолжила Этель, губы её дрожали, - "у меня нет сомнения в том, что он выполнил бы свои угрозы изменить завещание. Таким был бы результат кнфликта между отцом и дочерью!"

Фриц сидел, глядя на неё, лицо её очень побледнело; он медленно поднял свою ладонь, лежашую на её руке (Стр.70) и рассеяно потёр лоб. Затем он, казалось, пришёл в себя, и течение мыслей его изменилось.

"Вы знаете, кто был тем человеком, который открыл всё сэру Джону?" - спросил он.

104).

"Я не сомневаюсь в том, кто это был. Я могу рассказать кое-что очень интересное об этом, если уж я приму такое решение," - ответила она улыбаясь многозначительно, как это часто делают женщины, когда думают, что знают важную тайну: "Но не нужно говорить об этом никому," - добавила она.

Минуту они сидели, глядя друг другу в лицо, в полном молчании, он - с сомнениями, она - в глубоком раздумьи. "Я хочу, чтобы этот тяжёлый разговор с моим отцом остался в секрете," - попросила она. "Я хочу, чтобы вы никогда и ни с кем не говорили об этом."

Он, озадаченно взглянув ей в лицо, задал короткий вопрос: "Почему?"

"По следующей причине: Фриснер, великий детектив, вернулся обратно в Англию и приступил к делу; если случайно он услышит, что отец поссорился со мной, это может выйти на публику. Вы понимаете?"

105).

"Я всё прекрасно понимаю, но как насчёт вашей сестры, мисс Зары?"

"Она не знает об этом ничего. Вы помните, (Стр.71) что мой отец узнал о том, что меня видели с вами. Он не знал, что мы встречалась с вами вместе с Зарой. Я подумала, что лучше не рассказывать ничего Заре."

"Хорошо, Этель," - ответил он, - "я обещаю вам, что никогда не скажу ни одного слова об этом."

"Вы конечно понимаете, что мой единственный мотив - желание избежать скандала?" - быстро спросила она.

"Я вполне понимаю это."

Она сидела, глядя на него и пытаясь представить, что он на самом деле думает.

"Кто была та молодая леди, с которой вы пили чай," - спросила она напоследок, - "в тот день, когда мы разговаривали с вами на Бонд-Стрит в чайной?"

106).

Его лицо расплылось в довольной улыбке.

"О-о! Это моя старая подруга," - ответил он бодро: "Мы росли вместе."

"Она очень красива."

"Да, она отлично выглядит," - согласился он.

"Как её зовут? Я думаю, что это крестьянка из вашей страны?" - продолжила Этель.

Он довольно долго думал, прежде чем ответить.

"Её имя Маргарита," - сказал он наконец. "Мисс Маргарита Брун," - добавил он, несколько замявшись: "Крестьянка из моей страны."

107).

Возникла пауза.

"Почему вы не курите?" - спросила она наконец. (Стр.72) "Мужчина не выглядит счастливым, если не закурит после обеда."

Он вынул из кармана портсигар и предложил ей; она отказалась. Он вынул одну сигарету и прикурил.

"Скажите мне," - спросила она: "Вы часто возите г-на Фитерстоуна с визитами к г-же Беоклерк?"

Он насторожился, но ответил сразу:

"Да, часто, несколько раз в неделю."

Она подобрала окурок, который Фриц несколько неловко погасил о пепельницу, уронив на скатерть при этом, и водворила его на место.

108).

"Несколько раз в неделю," - повторила она, её алые губы обнажили два ряда белых зубов, но улыбка казалась несколько принуждённой: "Он, должно быть, очень любит её, раз поступает так."

Фриц подумал, что не стоит обсуждать дела его хозяина, который заранее предупреждал его об этом. Он сидел, поглядывая то на хорошенькую соседку, то на пепельницу с окурками.

"И возит её в авто, я думаю," - сказала она наконец, подняв глаза и глядя Фрицу прямо в лицо. "Это должно быть восхитительно."

Фриц снова взглянул на неё, улыбаясь наполовину восхищённо, наполовину иронически, и слегка покачал головой. (Стр.73)

109).

"Вы не скажете мне?" - спросила она с нетерпением: "Вы не хотите быть откровенным?"

"Я вполне откровенен," - ответил он: "Но я не в праве раскрывать секреты хозяина."

"Очень хорошо," - ответила она, вставая со стула с притворным вздохом безразличия. "Я не стану беспокоить вас больше своими вопросами. Но могу ли я абсолютно положиться на ваше обещание хранить в секрете то, о чём мы говорили?"

"Вы можете абсолютно положиться на меня," - ответил он. "Я никому ничего не скажу о вашем конфликте с отцом."

Она кокетливо взглянула на него и протянула руку.

"Вы будете в том же самом месте в Кенсингтон-Гарденс послезавтра в двенадцать?" - спросила она.

"С удовольствием," - ответил он с улыбкой и поклоном.

110).

"Тогда до свидания, Фриц," - сказала она.

"До свидания," - ответил он.

Он прошёл с ней до двери и усадил её в кэб, затем направился вниз по Пиккадили и свернул в Грин-Парк. Там, усевшись на скамью, он обдумал всё сказанное во время завтрака; его потемневшее лицо стало совсем мрачным и строгим. Он взял трость и злобно вонзил её в землю перед собой.

"Чёрт побери," - пробормотал он про себя: (Стр.74) "Я видел, как она выглянула из-за шторы гостиной, и её лицо было белым и перекошенным, как и за столом во время завтрака; а поскольку я покинул её отца непосредственно перед тем, как он был убит... и всё же, мой бог! Я люблю её!"

111).  (Стр.75)

Глава 8:    Столкновение в тоннеле

Фриц и Этель Боулджер встречались теперь почти ежедневно в Кенсингтон-Гарденс, на берегу круглого пруда. Здесь, сидя под старыми деревьями, с которых шелестя опадали осенние листья, они говорили об очень многих предметах, особенно тех, что непосредственно их касались.

Кокетка с рождения, Этель не позволяла себе открытого выражения чувств к красивому шоффэру. Она выслушивала его речи о любви с радостной улыбкой алых губ, но ничего не говорила в ответ.

Когда он переставал говорить и, возможно вполне естественно, ожидал от неё некоторого ответа, она не говорила ничего, только шевелила металлическим наконечником своего миниатюрного зонтика опавшие листья, с улыбкой удовлетворения на устах, обнажавшей её белые ровные зубы.

112).

Несовместимость их социального положения теперь, казалось, не волновала её вовсе; она приняла, как очевидность, что Фриц был джентльменом, который, по некоторым причинам, раскрывать каковые он не считал целесообразным, был вынужден зарабатывать на жизнь шоффэрским ремеслом, и, насколько она могла судить, (Стр.76) это было для него отнюдь не неприятно, не более, чем любые другие способы.

Но Фриц, хотя, очевидно, вполне удовлетворённый отношениями, существующими между ними, начал выказывать признаки большого беспокойства и тревоги; он мог бы сидеть под старыми деревьями на берегу круглого пруда рядом, глядя на неё, ещё долгое время в манере молодых особ, глядя на которых невозможно было бы поставить и одного пенса на то, что при этом могли бы возникнуть какие-либо греховные или оскорбительные мысли.

113).

Однажды утром, когда большие деревья купались в мягком осеннем солнечном свете, красиво подчёркивавшем позолоту, наложенную на листья увяданием, Этель, повернувшись к Фрицу, находившемуся в состоянии мечтательности, довольно резко задала вопрос.

"Вы когда-нибудь были в лондонском Тауэре?"

Фриц, внезапно как-бы очнулся, выпав из мечтательного полусна, и сидел молча, глядя на неё, пока она не повторила вопрос.

"Нет," - ответил он наконец, - "я никогда не был там".

"Я тоже," - продолжила она: "Только очень давно, когда я была ещё совсем ребёнком. Я думаю, что было бы неплохо пойти туда. Что вы на это скажете?"

114).

"Я пойду с вами куда угодно," - ответил он, пытаясь взять её руку: "Но почему вы хотите пойти именно в лондонский Тауэр? Он находится в центре города. Это худшая его часть."

"О! Я думаю, что это было бы очень забавно," - ответила она: (Стр.77) "Там всё такое странное, ни на что не похожее. Никто не заметил бы нас там."

На его лице мелькнула полуулыбка.

"Я, конечно, извиняюсь," - заметил он: "Последний аргумент должен быть для вас самым привлекательным, но я должен отметить, что это не поможет, дорога слишком длинная."

"Нет, это не может не помочь," - ответила она: "Мы просто должны выбрать лучший вариант. Давайте поедем завтра на метро; это будет достаточно уединённо, и никто нас не увидит; мне это очень нравится."

115).

Он охотно согласился, и место следующего свидания было назначено.

"Я надеюсь, что не доставляю вам неудобств, Фриц?" - спросила она позже, когда им пора уже было расходиться. "Г-н Фитерстоун не назначил вам выезд на завтрашнее утро?" Она кивнула на большой многоквартирный особняк около Альберт-Холла. "Никакой встречи там, я надеюсь?"

Фриц быстро ответил ей:

"Нет, никаких планов вообще. Я не нужен буду г-ну Фитерстоуну до полудня".

Эти намёки немного его раздражали, девушка едва ли когда-либо встречалась и с его хозяином, и с г-жой Беоклерк, но пыталась обсуждать их, и их поступки.

116).

Они встретились на следующий день и отправились в мчавшемся подобно снаряду поезде в тоннеле к станции около Тауэра; Этель, в модном чёрном платье, сидела в самом дальнем углу (Стр.78) длинного вагона, наслаждаясь новизной ощущений.

Они подошли к воротам старой серой крепости, их впустил стоявший, как обычно, у входа, гвардеец-йомен. Они проблуждали более часа по старинным сводчатым складам и ужасным тюрьмам.

Прошло почти два часа, пока они снова не вышли на Тауэр-Хилл, и Фриц предложил взять извозчика и заехать в какой-нибудь ресторанчик и пообедать.

"Нет, нет," - ответила Этель быстро: "Я должна бы успеть домой к обеду. Но не будет иметь большого значения, если я немного опоздаю, мы можем вернуться подземкой. Я люблю её, и никогда бы не променяла на извозчика. К тому же мы не должны быть замечены."

117).

Фриц конечно согласился, и они пошли назад к станции метро вместе. Это был час ланча в Сити, и поезда были почти пусты. За исключением старого седовласого джентльмена, поедавшего бутерброды доставая их из бумажного пакета, купе вагона, в которое они вошли, было пусто.

После того, как они вошли в вагон, поезд сразу тронулся и помчался во тьме железной трубы, и всё шло нормально до тех пор, пока они не проехали вторую станцию: поезд начал постепенно замедлять ход и, в конечном счёте, остановился. Внезапная остановка и тишина после непрерывного грохота и скрежета быстрого путешествия стала для них почти шоком.

Нахлынуло ощущение чрезвычайного одиночества и изоляции (Стр.79) от остального мира - они были заперты в железной трубе глубоко под землёй. Это напоминало бы захоронение в склепе заживо, если бы не сверкающие огни поезда. Стояла абсолютная тишина, нарушаемая только звуками чавкания и пережёвывания, издаваемыми старым джентльменом, их единственным компаньоном в вагоне, продолжавшим поедать свои сэндвичи.

118).

"Некоторая задержка на линии, сэр, я полагаю?" - предположил Фриц, поворачиваясь к старику с улыбкой. "Не часто поезд останавливается между станциями".

Старый джентльмен повернулся к нему, старательно пережёвывая последний кусок сэндвича перед тем, как ответить; в этот момент с задней стороны поезда в тоннеле возник странный звук, напоминавший треск, при этом он стремительно нарастал и приближался; десяток секунд странного горхота завершились ужасным ударом, свет в поезде погас. Вал криков и воплей людей донёсся со стороны хвостовой части поезда. Фриц, сидевший лицом против хода поезда в углу вагона был резко брошен на Этель, сидевшую напротив него; она попыталась закрыться руками.

К счастью оба оказались невредимы, хотя всё вокруг них ходило ходуном, и дребезжали оконные стёкла; Фриц через мгновение был уже на ногах и стал успокаивать Этель. Кругом царила непроницаемая тьма.

119).

С трудом оторвавшись от Этель, вцепившейся в него, он велел ей оставаться на месте, а сам стал пробираться по проходу. На полпути он наткнулся (Стр. 80) на тело старого джентльмена, распростёртое на полу; оно было совершенно неподвижно; Фриц попробовал нащупать пульс, но человек был мёртв.

Он поторопился возвратиться к Этель, и затем они заметили красный отблеск с задней стороны поезда, с того места, где произошло столкновение. Буквально через несколько секунд свет, дым  и искры начали приближаться к ним с потоком воздуха в канале метрополитена. Этот дым быстро разрастался, ярче становился блеск огня и громче треск горящего дерева и душераздирающих криков. Не могло быть никакого сомнения, что поезд горел!

Сильный поток воздуха в тоннеле раздувал огонь, и долго оставаться на месте становилось невозможно.

120).

"О, мой бог!," - закричала Этель, поняв это. "Что нам делать? Мы сгорим заживо!"

Фриц попытался успокоить её, лихорадочно думая, что бы предпринять.

"Конечно," - подумал он, - "нам постараются помочь!" Но пока никто не появлялся.

Почти отчаявшись, он прошёл в дальний конец вагона и попробовал открыть лёгкую железную дверь. Проводник, (Стр.81) который обычно открывал эту дверь куда-то исчез, возможно, он быд ранен, или даже погиб.

121).

Фрицу удалось открыть дверь, и он высунул наружу руку, пытаясь оценить, есть ли свободное пространство. Между вагоном и стенкой трубы метро оставалось весьма мало места: его едва хватало, чтобы мог пройти небольшой человек. Однако, он решил идти вдоль поезда и попытаться обнаружить выход. У него в кармане была не совсем полная коробка спичек; возвратившись к Этель, он объяснил, что собирается сделать, и оставил ей несколько штук, чтобы она смогла ими воспользоваться, чтобы осветить себе путь вдоль туннеля, если он позовёт её. После этого он выскользнул из вагона и прошёл вдоль поезда до локомотива, время от времени освещая себе путь. Он старался держать руки  и лицо подальше от стенок вагонов и трубы, чтобы не пораниться о рваное железо.

122).

Дойдя до локомотива, он обнаружил около него группу из четырёх мужчин.

"Да," - отметил один из них, продолжая разговор, когда Фриц подошёл к ним: "Если помощь довольно скоро не прибудет, мы тут зажаримся живьём. Локомотив наглухо перекрыл тоннель."

Встревоженный словами этого человека, Фриц зажёг спичку и огляделся. Массивный локомотив сошёл с рельсов и заклинил тоннель; между ним и стенками тоннеля щели  были настолько малы, что по ним могла бы пролезть только кошка. Машинист лежал рядом мёртвый.

123).

Фриц ясно видел, что огонь продвигался настолько быстро, что возникла необходимость вернуться и забрать Этель. Он нашёл её в ужасном состоянии от страха, она уже сама хотела пойти за ним; пожар почти достиг вагона, в котором они ехали. Ухватив её покрепче, он пошёл, наполовину ведя, наполовину проталкивая её, в сторону локомотива, подальше от огня. Когда они добрались до локомотива, ему в голову пришла идея. Ещё когда они ожидали прибытия поезда, он заметил, что крыша локомотива была деревянной. Локомотив, перекосившись, полностью перкрывал туннель. Но Фриц понял, что проломив деревянный потолок локомотива изнутри, они смогут пролезть, хотя и с трудом. Во всяком случае было бы лучше попробовать, чем сгореть заживо в тоннеле. Он залез в перекошенный локомотив, стал искать и вскоре нашёл ящик с инструментами. Порывшись в сундуке, он вытащил тяжёлый молоток и зубило Используя эти два инструмента он и начал прорубать крышу.

124).

Сначала его успехи были почти нулевыми; дерево оказалось твёрдым и толстым, и он был вынужден затрачивать массу усилий, но он напомнил себе, что жизнь и освобождение из ловушки, от угрозы ужасных мучений, находятся по другую сторону от этих толстых досок. Тогда (Стр.83) он начал работать с ещё большим усердием и, к его радости, выбил часть крыши размером с квадратный фут. Поощрённый этим, он позвал одного из мужчин, стоявших в стороне, попросив того, подобрав инструмент, помочь ему, но без результата: этот человек был в полнейшей прострации.

125).

Время убегало очень быстро, огонь уверенно наползал вдоль поезда, сопровождаемый ужасными воплями страдальцев, запертых в вагонах, и горячий воздух, полный искр, становился почти невыносимым. Этель цеплялась за Фрица в полуобморочном состоянии, мешая работать; те немногие из пассажиров, которые сумели выбраться из вагонов и добраться до головной части поезда, обезумели от страха перед надвигающимся пламенем. Фриц настойчиво трудился и выбил ещё несколько кусков дерева; он подумал, что ещё немного, и он сможет проложить себе путь и вытащить Этель за собой. Звук его резких ударов смешивался с воплями неудачливых пассажиров и треском огня; наконец он выбил ещё часть потолка и обратился к своей полуобезумевшей спутнице, сообщив, что проход сделан и они могут наконец уйти от опасности. В этот момент один из оставшихся, без сомнения привлечённый стуком молотка, забрался в локомотив, в котором трудился Фриц, и увидел отверстие в крыше.

126).

"О! Это вы сделали, не так ли?" - заметил он: "Освободите дорогу и пропустите меня первым."

"Сначала леди," - ответил Фриц: "Вам придётся подождать."

"Леди может убираться ко всем чертям", - грубо  ответил обезумевший человек: "Я пойду первым."

Главной причиной, почему этому человеку нельзя было разрешить лезть первым, было то, что он был слишком велик; он мог застрять в отверстии и, таким образом, не пропустить тех, кто мог пролезть через дыру. Во всяком случае он подвергал опасности жизнь Этель. Для Фрица эта причина была главной, она и определила его действия. Поскольку огромный дикарь ухватил его за плечо, намереваясь оттолкнуть, он поднял тяжёлый молоток, который держал в руке, и нанёс ему удар по лбу со всего размаха; ноги великана подкосились. и он рухнул, поражённый как бык на бойне. После этого Фриц попробовал осуществить свой первоначальный план, проползти через отверстие и протащить Этель за собой; с первой же попытки стало ясно, что отверстие было всё ещё слишком маленьким, чтобы позволить ему пролезть. Одно мгновение он колебался, и затем нашёл решение.

127).

Можно было не успеть расширить дыру; огонь быстро приближался, и дым становился почти удушающим; поэтому он решил обеспечить безопасность Этель в любом случае: отверстие было достаточно большим для неё, и она могла пролезть. (Стр.85)

Быстро объяснив ей ситуацию и обернув одежду плотно вокруг её ног, он поднял её и легко протолкнул через отверстие; потом, удерживая её руки, он постепенно продвигал её, пока она не почувствовала, что легко может спуститься на землю самостоятельно. "Слава богу!" - воскликнул он, услышав голос Этель, говорившей ему, что она удачно спустилась: "Она теперь не пострадает."

Затем он с лихорадочной энергией, энергией отчаяния, продолжил расширять отверстие, чтобы можно было пролезть и самому.

Тем временем Этель побежала было вперёд по тоннелю, но, испугавшись кромешной темноты, вернулась и стала ждать Фрица, работавшего под крышей локомотива.

128).

"О, Фриц!" - крикнула она, когда он прервал ненадолго свои удары. "Я так напугана, поторопитесь и вылезайте ко мне, покажите мне выход из этого ужасного тоннеля."

Он произнёс несколько слов, чтобы успокоить её и вернулся к работе снова; но подумал, однако, что было бы совсем не плохо, если бы она высказала хотя бы некоторую тревогу и о его собственной безопасности.

Наконец, когда локомотив уже весь наполнился дымом, он вырубил ещё один кусок деревянного потолка, и путь к жизни, и свободе открылся перед ним. В этот момент гигант, которого он оглушил, пришёл в сознание и сел, ничего не видя, так как кровь заливала ему глаза.

"Сейчас вы встанете и полезете через это отверстие первым," - сказал он этому человеку: "Вы заслужили этот (Стр.86) удар. Пошевеливайтесь, времени осталось мало."

129).

С большим трудом он поднял человека и с усилием втолкнул его в отверстие. После этого он высунулся из двери локомотива и крикнул немногим беднягам, сгрудившимся вместе в ожидании ужасной смерти, что путь спасения открыт для них.

Не теряя времени, он прошёл по локомотиву и влез в дыру в крыше; через несколько секунд он уже стоял на рельсах и поддерживал Этель. К его огромной радости за ним последовал поток неудачливых пассажиров вылезающих через отверстие. "Что теперь делать?" - спросила Этель вцепившись в его руку обеими руками: "Как нам выбраться из этого туннеля?"

Уставший до изнеможения Фриц не смог ей ответить, но ответ на её вопрос прибыл в явном виде. Далеко в туннеле появился красный свет, быстро становясь всё ярче и ярче: приближался аварийный поезд. Сильный поток воздуха принёс дым к следующей станции и вызвал тревогу.

130). (Стр.87)

Глава 9:     Удачный ход Фриснера

Со времени, когда  Этель Боулджер вернулась домой в одежде, превратившейся в тряпки и провонявшей дымом сгоревшего поезда, прошла неделя; только после этого она оказалась в состоянии выходить из дома. Во время этой первой после происшествия прогулки с Фрицем вокруг круглого пруда он удостоился самых горячих благодарностей за её спасение.

У него не было причин жаловаться на тот приём, который был оказан ею; даже если бы он был вполне официальным возлюбленным, то и тогда его не встретили бы более нежно.

"Вы - герой," - повторяла она раз за разом. "Взгляните, что пишут газеты! Вас должны наградить медалью!"

131).

Улыбка едва тронула губы Фрица. "Они все не правы," - ответил он: "Газеты раздувают всё это для тиража. Что касается медали, то хорошо, если она окажется серебряной. Любой другой человек сделал бы то же самое, что сделал я, окажись он на моём месте, и если его любимой угрожала бы опасность." (Стр.88)

Она улыбалась тихой удовлетворённой улыбкой, пока он говорил, и зонтик её снова начал рыхлить землю, но она так ничего и не сказала о своих взаимных чувствах.

Каждый день в течении почти недели они встречались таким образом у круглого пруда, иногда прохаживаясь вперёд-назад, а иногда обходя его по кругу, поскольку воздух становился всё холоднее.

Именно к концу октября и произошёл случай, навсегда изменивший спокойное течение их жизни. Однажды серым утром, когда солнце никак не могло рассеять тяжёлый туман, а трава была слишком влажной, чтобы ходить по ней, Этель и Фриц гуляли на берегу круглого пруда по гравийной дорожке, ведущей по краю.

132).

Возможно она была немного более нежной к нему тем утром, немного более отвечающей на его чувства, чем обычно. Он шёл, наклонив к ней голову, и по её улыбке было понятно, что то, что он говорил, не было ей неприятно. Они имели вполне симпатичный вид обычной влюблённой пары.

Так, очевидно, думал худой, прилично выглядевший джентльмен, который хотя по виду и был поглощён чтением книги, прохаживаясь туда и сюда, всё же не терял их из виду, посматривая краем глаза, но вполне сочувствующе.

Когда часы дврца пробили половину второго, и они повернули к выходу из парка, приличный джентльмен последовал (Стр.89) за ними, вынув на ходу носовой платок, но использовал его только для вида.

Было странно то, что после этого два кэба появились со стороны дороги, где они стояли, и остановились перед Этель и Фрицем, что их несколько удивило. Фриц заметил оба экипажа и задался вопросом, кто мог заказать два четырёхколёсных кэба одновременно.

133).

Он и Этель были в достаточно уединённом месте в двадцати ярдах от проезжей дороги, на которой мало кто бывал вообще, кроме нескольких бездельников; в этот момент скромный джентльмен, прогуливавшийся неподалёку, подошёл к ним. Сняв шляпу, он обратился к Фрицу.

"Г-н Хоффман, я полагаю?" - признёс он очень спокойным и вкрадчивым голосом.

Фриц повернулся к нему, думая, что это был один из тех профессиональных нищих, которые иногда обращаются к завсегдатаям садов. Золотая цепочка часов и респектабельный вид, однако, заставили его изменить своё мнение.

"Что вам угодно?" - спросил он довольно резко.

134).

Джентльмен вместо ответа задал ещё один вопрос.

"Могу ли я спросить, эта леди не мисс Этель Боулджер?" - спросил он.

Фриц взглянул ему в лицо, его взгляд выражал немалое раздражение. (Стр.90)

"Какое вы ко всему этому имеете отношение?" - спросил он.

Один или два человека, которые бесцельно слонялись в той части сада, казалось заинтересовались происходящим у входа. Двое мужчин, которые сидели на разных скамейках, также подошли и встали в нескольких ярдах позади.

"Что это значит?" - воскликнул Фриц.

135).

Человек развёл руками, словно в недоумении.

"Я прошу вас успокоиться," - начал он: "Особенно вас, мисс Боулджер," - продолжил он, повернувшись к Этель, которая ухватилась за руку Фрица и выглядела так, будто готова была упасть в обморок.

"Мне очень неприятно вам сообщить," - продолжил незнакомец, - "но это моя обязанность, и я вынужден её исполнить. Без сомнения все вопросы будут скоро прояснены, если вы будете вести себя разумно."

"Фриц Хофман и Этель Сюзан Боулджер, я вынужден арестовать вас обоих по обвинению в убийстве."

"Убийство!" - повторил Фриц испуганно.

Едва слово слетело с его уст, как он отпрянул и поднял трость, которую держал в руке; в тот же момент слонявшиеся по саду мужчины сомкнулись вокруг него.

136).

"Не делайте глупостей, г-н Хофман," - продолжил незнакомец: "Я инспектор Фриснер из Скотланд-Ярда, а эти люди со мной (Стр.91) - полицейские в штатском. Вы навредите себе, оказывая сопротивление; это совершенно бесполезно, и вы только встревожите леди."

Фриц опустил трость поняв, что детектив прав.

"По какому праву," - спросил он: "вы арестовываете нас?"

"Согласно этому документу," - ответил Фриснер, достав ордер из кармана и показав его: "Оформленному по закону, дающему нам это право."

Лицо Этель стало совершенно бледным и мертвенно неподвижным; она вплотную придвинулась к Фрицу и прошептала:

137).

"Это бесполезно, мы должны пойти с этими людьми, и затем, возможно, всё разъяснится. Мы не можем оставаться здесь, толпа соберётся через несколько минут."

Уже некоторые люди, прогуливавшиеся в различных частях сада, начали подходить, чтобы взглянуть, что случилось.

"Да, я думаю ты права," - ответил Фриц после краткой паузы. "Мы отправляемся с ними."

"Это более чем разумно." - заметил инспектор Фриснер, услышав эти слова. "Вы очень обяжете меня, пройдя со мной к этим экипажам." - он указал на две четырёхколёсные кареты, стоявшие у входа в парк, у каждой стоял полицейский в штатском, готовый открыть дверь.

"Если вы сядете в первый кэб, г-н Хофман," - сказал инспектор, когда они подошли к каретам вплотную, (Стр.92) - "я последую за вами с мисс Боулджер в другой."

138).

"Мы не можем ехать вместе?" - спросил Фриц.

"Я сожалею, но это не возможно," - вежливо ответил детектив.

Когда Фриц, собираясь войти в первый кэб, поклонился Этель, она подошла к нему и прошептала:

"Не забудьте то, что вы мне обещали."

Он поклонился ещё раз, приподняв шляпу, затем сел в кэб, в который вошли и два сопровождающих из полицейских, стоявших рядом. Вежливый Фриснер проводил Этель в другую карету, куда и вошёл вслед за нею. Один из его спутников захлопнул дверь, и оба кэба покатили к Кенсингтнскому отделению полиции.

Там, через несколько минут, дежурный инспектор принял под свою ответственность модно одетую леди и её компаньона, человека явно неординарного, обвинявшихся в убийстве сэра Джона Боулджера, отца этой леди.

189). (Стр.93)

Глава 10:    Заключённые

Через полчаса Хорас Боулджер прибыл в Кенсингтонское отделение полиции; он был бледен и взволнован. Его поразило обвинение, выдвинутое против его сестры Этель. Разместившись с некоторым удобством в комнате полицейского инспектора, Этель Боулджер горько жаловалась брату на случившееся с нею; их беседа резко контратировала с невнятным бормотанием и дикими выкриками нескольких пьяных личностей, сидевших в клетках в том же помещении.

"Что, спрашивается, это всё значит?" - возмущался Хорас, белый, как полотно: "Этель убийца?"

"Они ничего не сказали мне," - кричала она истерично. "Инспектор здесь говорит, что я должна ждать, пока мы не предстанем перед судьёй".

140).

"Мы!" - повторил её брат: "Кто это - мы?"

"О, разве я не сказала вам, Хорас," - закричала девушка, воздев руки: "Я встретила Фрица Хофмана в садах этим утром, и нас привезли сюда вместе."

"Фриц Хофман, шоффэр?!" - воскликнул её брат. (Стр.94)

"Да, он - джентльмен, которого вы знаете, я обязана ему жизнью. Я встречала его пару раз ранее."

"Так спасение им вашей жизни при аварии в метро не было случайностью, как вы говорили ранее?"

"Нет, я была с ним в Тауэре."

Бедный Хорас провёл рукой по лицу.

"Это абсолютно невозможно." - сказал он совершенно измученным голосом: ""Я не понимаю этого."

141).

"Разве вы не можете освободить меня отсюда, Хорас?" - вскричала она взволнованно. "Конечно, вы можете внести залог, или нечто вроде этого. Вы же адвокат?! Вы должны..."

Она схватила его руки, отчаянно вцепившись в них.

"Залог?!" - повторил её брат с горечью: "За вас не может быть внесён залог. Вас обвиняют в убийстве."

"О! Мой бог!" - выкрикнула Этель, вздымая руки: "Обвиняют в убийстве моего отца!"

Она издала громкий вопль, и телое её сотряслось в истерическом припадке; услышав вопли, инспектор быстро вбежал в комнату. Пьяный, сидевший в клетке, слыша её крики, удвоил шум, добавив собственные, замешанные на проклятиях и мерзких выражениях по адресу полиции вообще.

"Я думаю, что мы должны перевести эту зак..., эту молодую особу в Холлоуэй, под надзор сотрудницы женского пола, и как можно скорее," - сказал он, с явным сочувствием (Стр.95) глядя на перекошенное лицо Хораса. "Это должно быть для вас ужасным испытанием, сэр."

142).

Помещённый в одиночную камеру Фриц Хофман мысленно переворошил все обстоятельства этого происшествия и постарался хорошенько их обдумать. Потрясение от внезапного ареста больше не довлело над его разумом, и он был вполне способен спокойно рассмотреть в уме все события и нескольких последних дней, и на момент убийства. Он методично перебрал подробности беседы с сэром Боулджером утром, в день его смерти, когда Фриц предстал перед хозяином в библиотеке, выслушивая обвинения во встречах в глухом углу Кенсингтон-Гарденс с его, якобы, молодой любовницей.

Сэр Джон Боулджер "не рубил с плеча" в вопросе о нём. Но он заявил и Фрицу, и своей дочери совершенно ясно, что намеревается изменить завещание и оставить свою дочь Этель полностью на попечении брата и старшей сестры, исключительно для профилактики, чтобы уберечь её от влияния всяческих брачных авантюристов. Этим инцидент и завершился, и Фриц оставил сэра Джона во гневе, в состоянии белого каления. Фриц вполне мог себе представить, какова была беседа отца и дочери после его ухода, поскольку оба они не отличались покладистостью характера.

143).

В тот день он видел своего старого хозяина ещё раз именно в той самой фатальной дальней гостиной непосредственно перед тем, как тот отошёл ко сну, прерванному смертью. Старик отдал ему приказы весьма резким тоном, но они не имели никакого отношения к утреннему инциденту. Он добавил некоторые дополнительные инструкции, когда шоффэр уже сходил вниз по лестнице.

В тот момент, когда Фриц дошёл до гаража, он хватился, что оставил на стуле у двери в дальней гостиной свою кепку, и спокойно вернулся, чтобы забрать её. Войдя в дверь, он увидел в окне гостиной, выходящем на лестницу, ведущую вверх к выходу на крышу, Этель. Её лицо вытянулось и было ужасным. Она пристально глядела между занавесками на своего спящего отца.

Что она делала там?

144).

Он ни на мгновение не предполагал, что обвинения будут выдвинуты против него. Он посчитал свой арест ошибкой, произошедшей потому, что в последнее время его могли часто замечать в обществе Этель. И всё же, сидя в одиночной камере, он чувствовал, что его любовь к ней была настолько велика, что если бы он смог очистить её от этого ужасного обвинения и освободить её, он вполне мог бы ради неё пожертвовать даже собственной жизнью, если бы это было необходимо.

Он сидел там, размышляя обо всех этих обстоятельствах, пока слабый дневной свет, вползающий через маленькое оконце под потолком, не исчез совсем, и ночь нахлынула, и затопила тоской отделение полиции, накрыв его несчастных обитателей покровом темноты.

-

145).

Глава 11:    Допрос

Г-н Редмонд, опрятный, чисто выбритый прокурор, снял пенсне в золотой оправе и сложил его с эффектным звучным щелчком. Он встал, отодвинул бумаги, читая которые он готовился произнести своё обращение к судье, председательствовавшему на заседании полицейского суда Западного округа Лондона.

Он упомянул, что эти двое арестованных, Фриц Хофман и Этель Сьюзан Боулджер, предстали перед высоким судом на прошлом заседании - оно было скорее формальным, и выдвижение против них каких-либо серьёзных обвинений было отложено. Присутствуя на настоящем заседании, он счастлив сообщить высокому суду, что он теперь вполне подготовлен, чтобы принимать участие в слушании по этому делу.

Он отметил, что данный случай - явление весьма необычного характера. Возможно, что это самое экстраординарное дело из тех, что когда-либо рассматривались в этом суде.

146).

Подсудимый мужского пола, Фриц Хофман, по всей видимости человек немецкого происхождения, шоффэр, арестован по обвинению в том, что является соучастником убийства своего хозяина, сэра Джона Боулджера, который был обнаружен заколотым в гостиной собственного особняка, в прошлом июле.

Сэр Джон Боулджер, как хорошо известно, был владельцем ряда крупных магазинов на Оксфорд-Стрит.

Относительно подсудимой женского пола - обвинение против неё имеет самую болезненную природу, так как она обвиняется в том, что является соучастницей убийства собственного отца. Разумеется, это только предварительная формулировка обвинания. Ход дела должен более полно показать, какую роль она действительно сыграла в этом преступлении.

"Относительно обвиняемого мужского пола," - продолжил г-н Редмонд, - "есть определённые несколько необычные обстоятельства, связанные с ним. Полиция хорошо выяснила все его передвижения по Англии, но оказалась совершенно не способна проследить его в Германии, или любой другой стране. И сам он не даёт никакой информации по этому вопросу."

147).

"Известно, что он проживал в Лондоне в течении последних трёх лет и проявил себя, как шоффэр высочайшей компетентности. Не зарегистрировано никаких проступков с его стороны, и полицией установлено, что образ жизни его был безупречен."

"Кажется, что он - женатый человек." Прокурор остановился и просмотрел свои записи, в то время, как Этель Боулджер, сидящая на стуле за ограждением, быстро повернула своё бледное, измученное заботами и тревогами лицо к Фрицу Хофману, замершему на своём месте неподвижно, точно статуя. В её взгляде было удивление и глубокая боль. К тем нравственным и физическим мучениям, что она вынесла со времени ареста, добавились новые.

Фриц, не взглянув на неё, продолжал спокойно сидеть со сложенными руками, бледный и неподвижный.

148).

"По моим данным," - продолжил прокурор, - обвиняемый Хофман женился в Остенде три с половиной года назад на цирковой наезднице по имени Роуз Беллами, это её профессиональный псевдоним, настоящее её имя - Роуз Джонс. Эта женщина вскоре свернула с пути истинного, то есть попросту спилась, и брак оказался весьма неудачным."

"Судя по всему, обвиняемый вёл себя достойно в этой ситуации. По приезде в Англию он стал шоффэром, и с доходов от этого занятия жил сам, и поддерживал свою жену."

"Г-жа Хофман, жена обвиняемого, утверждает, что ничего не знает об обстоятельствах его прошлой жизни, за исключением того, что он - "джентльмен". Свидетельство о браке - документ, не указывающий на подданство, сам же обвиняемый о себе говорит очень мало. Полиция полагает, что информация, сообщённая властям Остенде Хофманом, ввела их в заблуждение и является полностью фальшивой."

149).

"Фриц Хофман поступил на службу к сэру Джону Боулджеру приблизительно год назад и, кажется. служил вполне удовлетворительно до прошлого июля, когда произошло то, что, как будет доказано, вызвало сильное раздражение сэра Джона, ныне покойного. К этому привело то, что он узнал, что его шоффэр, Хофман, был замечен гуляющим в уединённой части Кенсингтон-Гарденс с его дочерью Этель."

"Будут приведены свидетельства, которые докажут, что утром, в день смерти, сэр Джон Боулджер послал и за своей дочерью, и за Хофманом, шоффэром, и после этого в билиотеке, в его доме, произошла очень бурная беседа между всеми тремя."

"Хофман, как было замечено, покинул комнату очень бледным и взволнованным, и, очевидно, очень рассерженным. Спустя несколько минут после этого, мисс Этель Боулджер, обвиняемая женского пола, также оставила комнату очень взволнованной. Однако, слуга, стоявший в зале и подслушивавший, услышал, как сэр Джон угрожал своей дочери, сказав следующее:

"Я изменю своё завещание и оставлю вас без гроша."

На что мисс Этель Боулджер ответила: "Вы будете сожалеть, что сказали это."

150).

Переполненный зал суда был потрясён этим сообщением.

"Убийство," - продолжил г-н Редмонд, - "до недавнего времени, совершенно сбило полицию с толку. Только в течении нескольких последних недель Скотланд-Ярд получил информацию, на основании которой был выдан ордер на арест обвиняемых, представших перед высоким Судом.

Свидетельские показания, которые будут даны позже инспектором Фриснером, покажут, что у обвиняемых были весьма веские основания для совершения преступления."

Г-н Редмонд после этого начал вызывать свидетелей, первой из которых была Элиза Стеббингс, горничная, ранее обслуживавшая сэра Джона Боулджера.

Эта женщина заявила, что утром того дня, когда был убит сэр Джон, они занимались сменой некоторых занавесок, скатертей и циновок в зале его дома на улице Куинс-Гейт. Кладя циновку у двери библиотеки, она услышала громкие голоса ссорившихся в комнате. После этого дверь открылась, и обвиняемый Фриц Хофман, шоффэр сэра Джона, вышел. Он был бледен и сердит. Спустя несколько минут после этого дверь снова открылась, и мисс Этель Боулджер, другая обвиняемая, вышла и остановилась на мгновение или два, придерживая дверь рукой. Сэр Джон, её отец, в этот момент говорил с нею, и было отчётливо слышно то, что он говорил. Он сказал:

151).

"Я изменю завещание и оставлю вас без гроша."

"И что обвиняемая женского пола ответила на это?" - спросил г-н Редмонд.

"Она сказала, Сэр..." - ответила женщина: "Вы будете сожалеть, что сказали это."

Снова негромкий ропот пробежал по залу суда, и те, кто сидели на местах перед ограждением скамьи подсудимых, быстро наклонились вперёд, вытянув шеи, желая рассмотреть выражение лиц обоих обвиняемых после того, что было заявлено.

Г-н Хью Кингслейт, один из самых умных и опытных адвокатов по уголовным делам, поднялся и подверг перекрёстному допросу горничную Элизу Стеббингс, выступая от имени мисс Этель Боулджер.

"Когда вы рассказали об этой беседе кому-либо?" - спросил он.

"Я упомянула об этом, Сэр..." - ответила она после некоторых колебаний, - "в тот же день, в комнате для слуг, когда пошла на обед."

"И при ком вы упоминали об этом?"

"Я сказала это одному из лакеев, Сэр... Молодому человеку, с которым я дружу."

152).

"Молодому человеку, с которым вы дружили," - повторил г-н Кингслейк задумчиво: "И как эта информация стала известна полиции?"

"Я не знаю, Сэр... Они сами пришли ко мне."

Г-н Кингслейк задал ей несколько вопросов с целью выяснить, не ошиблась ли она, но не преуспел в том, чтобы обнаружить противоречия. Она твёрдо придерживалась своего первоначального заявления, утверждая, что слышала именно то, о чём рассказала.

Следующим свидетелем был дворецкий Симмондс, который давал свои показания очень взволнованно, разрыдавшись во время своего рассказа, настолько сразил его вид молодой хозяйки, сидящей на скамье подсудимых.

Он утверждал, что обслуживал покойного сэра Боулджера более двадцати лет, и что тот очень доверял ему. Утром того дня, когда он был убит, сэр Джон, который был очень расстроен, позвал его в библиотеку и задал несколько вопросов относительно Хофмана, шоффэра. Между прочим хозяин спросил, слышал ли он когда-либо, что мисс Этель время от времени встречалась с шоффэром в Кенсингтон-Гарденс. Он никогда не слыхал о таких встречах, и так и сказал сэру Джону об этом.

Несколько позже, по требованию сэра Джона, он послал горничную за мисс Этель, и, немного позже, получил приказ найти Фрица, шоффэра, и прислать его в библиотеку. Впоследствии он услышал, что были высказаны резкие слова между сэром Джоном и мисс Этель.

153).

Говоря о событиях того самого дня, дворецкий утверждал, что получив вызов сэра Джона, Фриц Хоффман прошёл в дальнюю гостиную, чтобы выслушать приказания сэра Джона. Он видел также, что шоффэр возвратился, сойдя по лестнице.

"Видели ли вы, как он вернулся и поднялся по лестнице снова?" - спросил г-н Редмонд.

"Нет, Сэр... Я пошёл обедать," - ответил дворецкий.

"Вы не слышали шагов идущего по лестнице человека?"

"Нет, Сэр... Один из лакеев читал мне газету, да и дверь была заперта."

Роуз Таннер, посудомойку, вызвали снова, и, в ответ на вопрос г-на Редмонда, она заявила, что в день убийства Фриц Хофман собирался пойти наверх, чтобы забрать свою кепку, которую, как он сказал, забыл в дальней гостинной. Он, видимо, поднялся по лестнице один, чтобы забрать её. Она видела, как он направился туда.

Весьма серьёзный перекрёстный допрос не вызвал сомнений в показаниях этой свидетельницы.

-

Основные факты, оглашённые ею, были подтверждены следующим свидетелем, Анатолием Вибартом, поваром, который давал показания на ломаном английском, и притом очень неохотно.

154).

Следующим свидетелем был инспектор Фриснер из департамента уголовного розыска. Он рассказал о том, что было обнаружено при полном осмотре дома, расположенного по вышеупомянутому адресу на Куинс-Гейт. Во время обыска он обнаружил некий предмет, скрытый в дыымоходе комнаты, которую во время убийства занимала мисс Этель Боулджер.

Из небольшого пакета, сложенного из обёрточной бумаги, детектив вынул серебряную рукоять кинжала. Лезвие было обломано. Оставшаяся часть, приблизительно двух дюймов длины, была из того же материала, что и обломок, извлечённый из тела. И на рукояти, и на обоих частях лезвия были тёмные пятна.

Демонстрация этой инкриминирующей улики вызвала шелест волнения в зале суда. Фриц Хофман сильно побледнел, ухватившись за ограждение скамьи подсудимых. Он бросил долгий внимательный взгляд на Этель, которая сидела как бы в мечтательной задумчивости, пристально глядя на рукоять кинжала, которую рассматривал судья.

-

На этом пункте суд прервал рассмотрение дела, и оба обвиняемых были возвращены в места заключения.

-

155).

Глава 12:    Консультации

Вечером того же дня, когда Этель Боуллджер и Фриц Хофман были допрошены в суде, Хью Фитерстоун выполнил своё давнее намерение отобедать с Моной Беоклерк тет-а-тет в особняке близ Принц-Альберт-Холла, где у неё была квартира. Г-н Беоклерк был занят консультациями на севере страны.

Хью тем утром возвратился из двухнедельной, связанной с бизнесом, поездки в Берлин. И он, и Мона весь день провели по адресу дом №104, Кенсингтон-Сквер, осматривая дом, который, согласно арендному договору, им удалось снять по весьма разумной цене. Они занимались детальной проработкой плана по прорытию в саду шахты, чтобы добраться до спрятанного предком Хью сокровища.

"Я думаю, что мы справились блестяще," - заявила Мона, когда после лёгкого обеда они расположились поудобнее, чтобы спокойно выкурить по сигарете. "Я думаю, что сработала ваша гениальная идея - нанять человека, чтобы внести изменения в расположение труб, потом придраться к качеству работы и уволить его. При этом использовать для прикрытия шахты выкопанные им ямы, взяв нового работника из глухой деревни в Суффолке для прорытия шахты. Всё это мы, конечно, осуществим так, как запланировали."

"Я думаю, что этим мы сможем отвести глаза соседям," - ответил Хью. "Во всяком случае я ожидаю, что этой дымовой завесы будет достаточно для удовлетворения любопытных..."

156).

Г-жа Беоклерк всё же высказала некоторые сомнения.

"Есть одна вещь, Хью," - добавила она, - "которую я не очень понимаю. Куда девать землю, которую выкопает наш работник?"

"Я думаю, что предусмотрел это," - ответил Хью. "Я предлагаю поставить сарай из металлического профиля, куда можно будет ссыпать вырытую землю, а потом эту землю периодически нужно будет вывозить подальше. Вы же помните, что там есть задний выход с участка, с небольшим выездом на дорогу. Землю можно вывозить по этой дороге на телеге..."

"Превосходно!" - ответила Мона. "Вы настоящий Наполеон, или Китченер, или нечто в этом роде. Но нельзя позволить рабочим болтать, особенно по вечерам, когда скорее всего они разойдутся по трактирам."

"Я также подумал и об этом," - возразил Хью. "Я предоставлю им жильё в Ист-Энде, в Лондоне, и каждое утро, и вечер они будут приезжать и уезжать..."

157).

Очень корректный дворецкий вошёл, и, как обычно в этот час, положил последний выпуск газеты "Глоуб" перед своей хозяйкой. Она подняла газету и небрежно просмотрела содержание.

Внезапно её серо-голубые глаза стали жёсткими, и белесые брови сердито нахмурились. Она швырнула газету на пол.

"В чём дело?" - спросил Хью, сидевший в окружении колец сигаретного дыма, внезапно исторгнутый из мира грёз обратно к реалиям повседневной жизни. Он, глядя на Мону, был поражён резкими изменениями, которые произошли с ней. Её лицо побелело и вытянулось, глаза неестественно и ярко блестели, и её роскошная снежно-белая грудь вздымалась подобно волнующемуся морю.

"Дело в том," - ответила она быстро, - "что этот мир кажется полон дураков!" После этого она взяла себя в руки.

"О, я забыла!" - продолжила она: "Вы ведь были вдали от Англии в течении последних двух недель, и, возможно, не слышали о возмутительном скандале."

"Какой скандал?"

158).

Мона медленно наполнила бокал прекрасным шампанским из небольшой бутылки, стоявшей в серебряном ведёрке со льдом на подносе перед нею. Взглянув на Хью Фитерстоуна, она наполнила второй бокал и подала ему.

"Вы должны выпить это, чтобы подкрепиться," - сказала она: "Новости могут вас расстроить. Я совсем забыла, что эти люди - ваши друзья."

Она взяла бокал и отпила половину. Это совсем не удивило Хьюго, так как он давно привык к её манерам. Она никогда не скрывала своего пристрастия к прекрасному напитку.

Хью взял свой бокал и выпил пару глотков тоже.

"А теперь о новостях," - сказал он.

Мона отвела от него взгляд на мгновение, или два, как будто к чему-то готовясь. Когда он взглянул на неё снова, лицо её было очень бледным, под глазами наметились большие тёмные круги. Драгоценные камни на её изящной руке блеснули, когда она прижала к губам небольшой кружевной носовой платок.

159).

"Два человека арестованы." - начала она: "За убийство сэра Джона Боулджера - если он всё же был убит - шоффэр Фриц Хофман и..."

"Как! Мой человек!" - воскликнул Хью: "Он - мой шоффэр!"

Мона просто кивнула головой и продолжила рассказ: "... и Этель Боулджер, дочь..."

Хью Фитерстоун резко ударил кулаком по столу.

"Этель Боулджер! Нет!" - выкрикнул он.

Вместо ответа Мона подняла "Глоуб", которую она перед тем швырнула на пол, и указала на страницу с заголовком - 

"Виновные в ужасном убийстве предстали перед судом."

Хью почти вырвал газету у неё из рук и принялся читать её под одной из стоявших на столе электрических ламп. Пока он читал, на его бледном лице отражалось множество самых разных эмоций, переполнявших его душу. Наконец он закончил чтение и отложил газету.

"Я не верю ни одному слову об этом, написанному здесь!" - выкрикнул он.

160).

Мона слегка пожала плечами и ничего не ответила.

"Разумеется, вы не верите этому, Мона, не так ли?" - спросил он с тревогой: "Она не способна на это..."

Мона в ответ на это бросила долгий взгляд на него.

"Вы, кажется, по-настоящему сочувствуете бедной мисс Боулджер," - сказала она: "И я боюсь, что сейчас она нуждается в любой поддержке и помощи, которую только может получить!"

В её словах была нотка горечи, которую не мог не заметить Хью.

"Всё это крайне изумляет меня," - сказал он после долгой паузы. "Я ничего не могу понять..."

161).

"О, я могу," - продолжила Мона почти цинично: "Это результат действий дураков-детективов. Их нужно поместить в сумасшедший дом!" Она подошла к зеркалу, висевшему над камином и, казалось, попробовала поправить упрямый локон. Её белая, унизанная драгоценными камнями рука дрожала, поправляя волосы. Фитерстоун не мог не заметить этого, так как прерывистый блеск драгоценностей невольно выдавал внутреннее состояние Моны. На фоне полумрака, царившего в комнате, отражение её лица в зеркале выглядело ужасно. Лишь один взгляд, брошенный на неё, моментально изменил ход его мыслей.

"Я боюсь, Мона, что вам нехорошо, не так ли?" - спросил он.

"Как никогда лучше," - ответила она быстро, поправляя волосы рукой. "А почему вы так решили?"

Я подумал так потому, что вы так бледны, и у вас дрожат руки..."

Белые руки, поправлявшие волосы, казалось, замерли при этих словах, как будто огромным усилием воли она взяла себя в руки. Успокоившись, она повернулась к нему с лёгким смехом, меж приоткрывшихся алых губ её блеснул белый жемчуг зубов.

162).

"Какая чушь, Хью!" - вскричала она, её улыбающееся лицо снова было естественным и ярким. "Вы должно быть просто замечтались! Или, более вероятно, новость об Этель Боулджер расстрила вас. Вам просто нужно выпить шампанского." Она долила ещё немного и вручила ему полный бокал.

Выпив его, он пришёл в состояние ещё бОльшего возбуждения.

"Я должен поехать и увидеться с Хорасом Боулджером," - воскликнул он.

"Я должен отправиться немедленно. Пока я не увижу его и не придумаю, как спасти Этель, я не смогу заснуть. Мой бог! Только подумайте! Она может быть признана виновной..."

Мона, увидев, что он настроен весьма решительно, пожелала ему доброй ночи и не стала его более удерживать.

Он помчался, как сумасшедший, к дому на Куинс-Гейт и нашёл Хораса Боулджера бодрствующим, хотя его состояние было бы трудно охарактеризовать этим словом - он был убит горем, его осунувшееся лицо выглядело старше на десяток лет.

163).

Далеко за полночь два старых однокашника сидели, пытаясь придумать выход, найти способ добыть новые сведения, которые смогли бы доказать невиновность и обеспечить Этель выход на свободу. Никто из них ни на мгновение не мог поверить в виновность её в убийстве. Оба, не зная всех фактов, проклинали Фрица, считая, что именно он был виновником трагедии, или соглашались, что это наиболее вероятно.

"У меня были подозрения о том, кто же злодей," - воскликнул Хорас, - "с самого начала. Но кто мог предположить, что моя сестра позволит себе настолько забыться, чтобы связаться с человеком, лишь немногим лучше, чем любой немецкий работяга?"

"Нам необходимо предпринять кое-что, я надеюсь, что у нас получится," - сказал Хью вставая: " Мы должны получить свидание с Этель, и тогда подробно расспросить её обо всём. Только после этого мы сможем сделать правильные выводы..."

-

164).

Глава 13:    Привилегированный посетитель

В одной из небольших комнат Брикстоунской тюрьмы, разделённых стеклянной перегородкой, которые предназначались для свиданий заключённых с их поверенными, сидела леди, одетая в поблескивающее шёлковое платье, постукивая об пол своею маленькой ножкой в нервном нетерпеливом ожидании.

Она явно оказалась в очень привилегированном положении. Ей было предоставлено свидание согласно особого ордера, разрешающего посещение заключённых наедине, без присутствия надзирателей, в одной из комнат, обычно используемых исключительно для бесед с адвокатами.

Когда её терпение  было уже почти на исходе, надзиратель в синем мундире, со связкой ключей, пристёгнутой к поясу длинной стальной цепочкой, открыл дверь и впустил человека. Сам он тут же вышел, закрыв дверь и оставив их наедине.

После обмена приветствиями они начали оживлённую беседу по-немецки, говоря вполне свободно и искренне.

"Но это абсурд, Фриц!" - сказала леди взволнованно. Она откинула густую вуаль и открыла молодое, симпатичное и очень привлекательное лицо, самое большое очарование которого состояло в том сочувствии, которое оно выражало.

165).

"Это невозможно, Фриц," - продолжила она. "Это было бы просто самоубийством."

"Однако, Маргерит," - ответил он, - "я намерен продолжать в том же стиле."

Снова её маленькая ножка забарабанила по полу.

"Отсюда я прямиком направляюсь к твоему отцу!" - решительно заявила она: "Это моя обязанность."

"Я абсолютно запрещаю делать это!" - вскричал Фриц. "Я запрещаю вам обращаться к нему. И если вы так поступите, ещё неизвестно, предпримет ли он что-либо."

"Тогда я отправлюсь к вашему брату."

Фриц рассмеялся, правда несколько горестно.

"Да, уж он позаботится, можно вообразить, как," - ответил он: "Тут вероятность ещё меньше."

166).

Молодая леди посмотрела в лицо Фрица долгим взглядом, сидя рядом с ним. В полном свете окна оно казалось бледным и тонким, под глазами были тёмные круги. Сами глаза выглядели глубоко запавшими в глазницах.

"Эта тюрьма убьёт тебя, Фриц," - сказала она с состраданием в голосе.

"Какое это может иметь значение?" - ответил он небрежно. "Ты знаешь очень хорошо, чего стоила моя жизнь последние три или четыре года."

Её замершие серые глаза смотрели на него задумчиво, с глубокой озабоченностью. Её сочные алые губы дрожали в сочувствии к его несчастному положению.

"Вам нужен лучший адвокат, какого только возможно найти," - произнесла она наконец. "Я настаиваю на этом."

Он беспомощно пожал плечами.

"Что толку?" - ответил он безнадёжно.

167).

Она положила свои маленькие руки на его плечи и потрясла его слегка.

"Я не допущу, чтобы вы отчаялись," - воскликнула она. "Подумайте, кто вы? Подумайте, кем вы можете стать!"

Он повернулся к ней и улыбнулся печально.

"Вы очень хороши, Маргерит," - медленно произнёс он: "Но это бесполезно. Я рождён для неудач."

"Я не поверю в это ни на мгновение!" - вскричала она решительно. "Вы испытали большие затруднения, возможно, бОльшие, чем какой-либо другой человек в вашем возрасте, но они пройдут, как облака, и солнце будет светить снова."

Он положил свою руку на её и пожал слегка, и она не убрала свою. Но он не ответил ей ни слова, его сердце было переполнено самыми разными чувствами.

Таким образом они сидели в течении нескольких минут, и затем она снова нарушила тишину.

"Не выбрасывайте свою жизнь впустую," - убеждала она.

168).

"Я вообще не смотрю на неё таким образом," - ответил он. "Я предпочитааю считать, что я отдаю нечто, что является очень небольшой ценностью для меня, чтобы спасти жизнь одной особе, к которой у меня есть особое отношение."

Пикантное лицо молодой леди стало строгим. Она убрала руку.

"Я предполагаю, что это правда," - она смотрела теперь скорее холодно: "Вы влюбились в эту девочку, Этель Боулджер?"

На мгновение его бледное лицо залилось яркими красками жизни, поток которых быстро исчез снова. Он ответил, опустив глаза:

"У меня есть большое чувство к ней. Но слово "любовь" было бы неуместно при этих обстоятельствах, объединивших нас."

Она не стала продолжать этот неприятный для неё разговор и постаралась сменить тему.

"Вы уверены, что поступив так, вы спасёте её?" - спрсила она.

169).

"Во-первых," - ответил он, немного подумав: "Я очень хорошо понимаю, что как только я попытаюсь оправдаться, я немедленно ухудшу её положение. С другой стороны, если я буду молчать и ничего не стану предпринимать, я привлеку внимание к себе, и власти используют это, чтобы объявить меня виновным."

"И вы действительно хотите покинуть мир опозоренным человеком?" - спросила она в отчаянии: "Человеком, который признан виновным в зверском убийстве? Вы, который..."

Он схватил её руку и остановил поток её слов.

"Это действительно не имеет значения," - ответил он. "Кто знает Фрица Хофмана, шоффэра, и кого это беспокоит?"

"Меня это заботит," - ответила она. "Я стану беспокоиться всей душой."

Она пристально посмотрела на него со слезами на глазах, её губы дрожали.

170).

Он бросил на неё единственный взгляд, и, сжав голову руками, застонал.

"Не надо, Маргерит, мне и так нелегко," - взмолился он. "Не пытайтесь помешать мне совершить единственный достойный поступок в жизни."

Она снова схватила его руку и сжала её в своих ладонях.

"Скажите мне," - попросила она, - "чем вы повредите Этель Боулджер, если будете говорить правду?"

"Я не могу," - ответил он.

"Скажите мне тогда, считаете ли вы её виновной?" - настаивала она.

"Я не могу утверждать, невинна она, или виновна," - ответил он. "Я не знаю наверняка."

"Но вы что-то знаете?"

Он сделал паузу прежде, чем ответить ей.

"Да, я знаю кое-что," - ответил он наконец, подавленно и со вздохом.

Она выпустила его руку, поскольку в дверях появился надзиратель.

171).

"Извините, мисс, но время истекает," - объявил человек, глядя на неё с почтительным восхищением, и снова прикрыл дверь.

"Я должна уходить, Фриц," - сказала она, быстро опуская вуаль. "Я должна извиниться, я сожалею, что этот человек увидел моё лицо."

"Зачем вы рискуете, приезжая сюда, Маргерит?" - спросил Фриц. взяв её руку. "Я думаю, что у вас душа ангела."

"Я ещё вернусь," - сказала она улыбаясь через вуаль, - "потому, что я люблю кое-кого, и потому, что мы выросли вместе."

Он взял её левую руку, поднёс к губам и нежно поцеловал. "Что сказал бы мир, дорогая," - произнёс он, - "если бы узнал, что некая молодая леди навестила обыкновенного шоффэра в тюрьме, обвиняемого в убийстве, и что эта молодая особа - принцесса королевской крови?"

Она подняла правую руку, белую и нежную, и мягко прикрыла его губы, призывая к молчанию, и он поцеловал эту руку так же, как и левую незадолго перед тем.

"Мир," - ответила она, - "может говорить всё, что ему нравится."

-

172).

Глава 14:    Беседа в Сент-Джеймском дворце

Возможно, что именно туман, окутывавший и покрывавший влагой, словно одеждой, голые деревья в дворцовом саду, был причиной тревожного настроения принцессы, заставлявшего её нервно прохаживаться взад и вперёд по небольшому, но роскошному будуару Сент-Джеймского дворца, в котором останавливались и она, и даже её бабушка уже очень много лет, со времён царствования старой доброй Королевы, когда сама принцесса была ещё маленьким ребёнком.

После смерти её отца, герцога де Валуа, оставившего её сиротой, она нашла приют в этом дворце, одном из старейших в мире. Её бабушка и добрая Королева Англии были подругами с девичества, и когда она, ещё крохотная осиротевшая принцесса крови из королевскоо дома Атавии, была привезена в Лондон, мягкосердечная Королева стала для неё старой доброй феей, взявшей на себя воспитание маленькой девочки, вместе со своей гранд-дамой, и заботившейся о сироте много лет до выхода её в свет и широкий мир.

173).

Недостаток средств, конечно, не был причиной, по которой добрая Королева взяла на себя все заботы о ней. Маленькая принцесса была очень богатой наследницей состояний отца и милой молодой матери, которая умерла при её рождении. Её родители были членами королевских семей, о богатстве которых ходили самые невероятные слухи. Нет, это было вполне понятное желание обеспечить маленькой принцессе все условия и заменить ей мать, которая покинула её и ушла на небеса, с тем, чтобы она смогла вырасти окружённой заботой хороших людей, в благожелательной среде великого двора.

И маленькой Маргерит Валуа, как того и желала добрая Королева, выросла человеком чистой души и доброго сердца.

В этот тревожный день ноября принцессу Маргерит охватила лихорадочная неугомонность. Она не могла усидеть на месте, постоянно вскакивала, металась по комнате туда и сюда, часто бросая тревожный взгляд на карманные часы, лежавшие на письменном столе. Была почти половина четвёртого.

Наконец часы с репетиром мягко прозвонили полчаса, и облачённый в великолепную ливрею лакей, в напудренном парике, открыл дверь и очень низко поклонился.

174).

"Инспектор Фриснер," - сказал человек, - "явился, как было назначено ему Вашим Королевским Высочеством. Изволит ли Ваше Королевское Высочество принять его?"

"Да, впустите его," - ответила кратко принцесса.

Человек поклонился и исчез. Через несколько минут он возвратился и, распахнув дверь перед известным детективом, впустил его.

Принцесса стояла у горящего камина, когда ввели посетителя, который низко поклонился. Принцесса приветствовала его лёгким наклоном головы, в соответствии с этикетом.

Фриснер застыл в ожидании не раскрывая рта. Принцесса, поняв его робость, указала на стул, стоявший поближе к огню, усаживаясь напротив.

"Ваше Королевское Высочество пожелали послать за мной?" - начал он.

"Да, я посылала за вами, г-н Фриснер," - ответила она, - "чтобы задать вам несколько вопросов, касающихся интересующего меня дела."

Детектив покорно склонил голову.

175).

"Я хочу, чтобы вы рассказали мне немного," - продолжила она, - "об убийстве в доме на Куинс-Гейт."

Фриснер, сидя на стуле и внимательно слушая, был изрядно удивлён тем, что принцесса крови интересуется подобным вопросом.

"Хорошо, Ваше Королевское Высочество," - ответил он.

"Я хотела бы, чтобы вы рассказали мне, обнаружено ли что-либо, что доказывает причастность человека, который обвиняется в убийстве - я имею в виду Фрица Хофмана."

Инспектор Фриснер выглядел смущённым, он задумался, прежде, чем ответить.

"К сожалению, должен признаться," - ответил он наконец, - "что мы обнаружили очень мало."

"Вы не наводили справок о нём за границей?"

Детектив потряс головой и ответил: "Нет."

176).

"Теперь, мне кажется, вы можете рассказать мне то, о чём я собираюсь вас спросить," - продолжила принцесса с особо сладкой улыбкой, - "могу я рассчитывать на вас?"

Всегда крайне вежливый, детектив нервно поёрзал на стуле, в волнении подёргивая рукой свои короткие чёрные бакенбарды.

"Я всё расскажу Вашему Королевскому Высочеству," - ответил он продолжая ёрзать на стуле, - "как верный слуга Короны. Всю информацию, которая у меня есть."

Принцесса казалась удовлетворённой его ответом и очевидной покладистостью, которую он выказал под её влиянием.

"Я хочу, чтобы вы рассказали мне," - спросила она ещё более сладко, - "не обнаружили ли вы ещё каких-либо доказательств, которые пока ещё не были обнародованы?"

Лицо чиновника выразило после этого вопроса крайнюю тревогу.

Принцесса успокоила его.

177).

"Я думаю, что должна сказать вам то, что должна была сказать с самого начала," - заявила она, - "почему я интересуюсь этим случаем."

Фриснер поклонился, довольный отсрочкой, и поглядел с восхищением на очень привлекательную фигуру принцессы, одетой в шёлк сероватых тонов, и сидевшей в большом кресле напротив него. Она, казалось, была погружена в глубокие размышления, маленький алый рот сжался, её сверкающие серые лаза потухли, взгляд стал хмурым, лоб, обрамлённый вьющимися локонами, побелел. Детектив, сидя напротив неё, пристально посмотрел на принцессу, которая несколько нервно постукивала ножкой, обутой в туфлю лакированной кожи, по шкуре бенгальского тигра, расстеленной перед камином. Она обдумывала, как можно лучше всего помочь бедному Фрицу и всё же не дать детективу оснований для подозрений, которые могут вызвать в дальнейшем скандал. Она решила переключить свой интерес на обвиняемую женщину.

"Арестованная женщина, мисс Этель Боулджер," - продолжила она, - "вызывает сочувствие любой женщины, пока её вина не доказана с абсолютной достоверностью."

178).

Фрисннер склонил голову.

 

Продолжение: http://al0253.okis.ru/ch15-33.html

1111111111111111111111111111111111111111111111111111111111111

22222222222222222222222222222222222222222222222222222222222222

3333333333333333333333333333333333333333333333333333333333333

44444444444444444444444444444444444444444444444444444444444444

55555555555555555555555555555555555555555555555555555555555555

66666666666666666666666666666666666666666666666666666666666666

77777777777777777777777777777777777777777777777777777777777777

88888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888

99999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999

00000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000